Вадим Демчог - Играющий в пустоте. Мифология многоликости

Итак, внимание: сцена театра реальности – это эпицентр мира сновидений! rotundum – круг совершенства, в котором все в состоянии «сейчас и навсегда»! Именно отсюда, совсем в стиле магического реализма [95], как мощная пружина, разворачивается наша сумасшедшая фантазия о мире, о себе в нем, о качестве реальности… Иначе говоря, «если вы обнаружите пустую сцену внутри себя, вы обнаружите источник вдохновения» [96]. Вы обнаружите целое психической природы, которое «лежит посредине, как живое единство водопада предстает в динамической связи верха и низа» [97]. Одним словом: «Оставайся в центре круга, и пусть все вещи следуют своим путем» [98]. И вот – мы уже готовы предположить, что наши мечты прямо здесь и сейчас являются реальностью! Но – и это крайне важно – за рамки простого фантазирования подобная игра Ума выйдет только в том случае, если мы приступим к работе над своим проектом на частоте мозговой активности волн 8–14 ц/с, то есть из самого эпицентра Театра Реальности – с уровня альфа (или в версии игры – на уровне актера ). Привлекая образное мышление, можно даже сказать, что вход в это положение Ума охраняется так называемым Стражем Забвения , или Стражем Сна. И это означает, что как только наш мозг успокаивается до частоты активности волн 8–14 ц/с, мы проваливаемся в сон и в момент пробуждения актера в нас, то есть в момент самого эффективного для творческой работы состояния, пребываем в бессознательности.

Внимание! Так мы просыпаем свою собственную гениальность!

Подведем черту: мощный «торнадо» нашей творческой потенции, обнимающий собой уровни зрителя , актера и роли , разворачивается из эпицентра альфа-уровня , то есть из позиции присутствия на сцене Театра Реальности. Приводя пример из области музыки, можно сказать, что это «промежуточная нота, которая, собственно, и создает аккорд» [99]. Ссылаясь же на слова Ананды Кумарасвами: «Бог везде, и это „везде“ – сердце» [100], можно даже с уверенностью воскликнуть, что сцена Театра Реальности – это и есть пробужденная , или, лучше, проснувшаяся творческая потенция!

Забегая немного вперед, можно даже сказать, что благодаря использованию методов игры граница между внутренней ( сценой Сердца ) и внешней ( сценой Мира ) сценами будет постепенно стираться, пока абсолютно не исчезнет и мы не окажемся на сцене Театра Реальности , которая вне разделения на «внутреннее» и «внешнее», на «здесь» и «там», на «я» и «ты».

Согласен, вопрос поставлен крайне амбициозно!

И вне сомнений, прежде чем двигаться дальше, есть смысл уделить внимание теме исторического контекста подобных исследований. Понятно, что этот феномен (феномен Игры) крайне многолик, и в данной главе я кратко коснусь только наиболее ярких его проявлений.

Итак, считается, что начало последовательным философским исследованиям феномена Игры положили И. Кант и Ф. Шиллер. Оба указали на сходство между игрой и художественной деятельностью, сойдясь на том, что в этом случае «проявляется человеческая свобода». Можно также сказать, что метафизика Игры ХIХ века вышла из игровой терминологии таких авторов, как К. Леви-Строс [101]и Ж. Ликан, а методологической основой для ряда теорий игровой деятельности становится на рубеже XIX–XX веков биогенетический закон Геккеля [102], согласно которому история развития индивидуального организма в сжатом виде повторяет основные черты и особенности развития тех форм, от которых он произошел.

Итог по всем работам XIX века подводит швейцарец К. Гросс («Игры людей» и «Игра»). Он начинает утверждать, что «непосредственным побуждением к Игре является регулярно образующийся в человеке избыток сил» и что Игра – первая «оковка» общества, «цепь, сплетенная из цветов». Далее особый вклад в теорию Игры вносит голландец Бейтендейк [103]. От игры с предметом и образом он ищет пути в духовную сферу, в область воображения и творчества: «Сфера игры – это сфера возможностей, фантазии, гностически-нейтрального» [104]. В дальнейшем немец Х.-Г. Гадамер в книге «Истина и метод» вводит понятие Игра в аппарат герменевтики (теории понимания и истолкования текстов, произведений искусства, исторических событий и т. д.), а великий Эйнштейн признает, что «для объяснения событий во Вселенной наука не может предложить ничего лучшего, чем теория игр».