Анна Бурдина - Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы

Вечером того дня, когда пропавшая Елена нашлась, она вместе с сестрой Верочкой закрылась в своей комнате. Девушкам хотелось немного посекретничать и избавиться от досужего интереса взрослых. Но Верочку мучил тот же вопрос, что и остальных:

– Леля, где же ты была, все так волновались!

– Нигде – дома, – коротко и без желания ответила Елена.

– Как дома?.. Дом весь обыскали, все щели, даже подвал, чердак и сад, но тебя не нашли.

– Говорю тебе, я была дома, в укромном месте. Туда заходили, но меня не видели. Я спряталась.

Вера вспомнила о способностях сестры к исчезновениям, когда та, буквально «проходя сквозь стену», появлялась в самых неожиданных местах. Посему она не стала спорить и внутренне согласилась с объяснением. Похоже, Елена говорила правду.

– A-а, тогда понятно, – протянула Вера. – А почему ты переменила свое решение? Я до сих пор не пойму, хочешь ты замуж или нет?

– Замуж я не хочу, тем более за этого «облезлого», но считаю, замуж мне все-таки выйти надо.

– Ничего не понимаю! – всплеснула руками Верочка. – Если ты замуж не хочешь, тем более за господина Блаватского, тогда зачем же ты за него выходишь?

– Сама не знаю. Мне так сказал мой Хранитель.

– Какой Хранитель? Твой индус в белой чалме? Но это же видение, призрак. Как можно его слушать? – возразила сестра.

– Да, это мой индус. Он всегда появляется передо мной в критические минуты или минуты опасности. Вот и эти три дня я провела вместе с ним.

Верочка с недоверием глядела на сестру, опасаясь, все ли у нее в порядке с головой из-за свадебных переживаний. Но, не подавая вида, вновь спросила:

– И чем же вы с ним занимались эти три дня, с индусом?

– Мы много беседовали.

– О чем?

– О разном, о «Красной Деве», например.

– О ком?

– О «Красной Деве». Ты не поймешь.

– Почему же я не пойму? Я не дурочка. Расскажи мне об этой «Деве», и я пойму. Я же говорю – мне интересно! – обиженно возразила Верочка.

– Ну хорошо, если тебе так интересно, слушай. «Красная Дева» символизирует трансмутацию низшей животной природы человека в высшую, божественную. Продолжать?

Верочка испуганно захлопала глазами, потом руками замахала:

– Не надо, не надо. Я думала, «Красная Дева» – это о любовном. А об… транс… забыла… чего-то во что-то. Как ты там сказала? Лучше тебе все-таки беседовать о таком с твоим заоблачным индусом. А мы давай продолжим разговор о твоем замужестве, хорошо? Что же тебе сказал о нем твой Хранитель?

– Он сказал, что мне надо сделать то, что я решила. Это мой путь, – серьезно ответила Елена.

– Какой путь?

– Не знаю. Мой индус часто спасал и выручал меня в трудные минуты. Я верю ему. Я же тебе говорю, он – мой Хранитель и этим все сказано.

– Ну ладно. Допустим, он – твой Хранитель. Но как же он указал на твою дорогу или, как ты говоришь, путь? – забеспокоилась Вера.

– Он сказал, «открой книги своей матери, посмотри закладки, там все сказано». Я нашла изданные много лет назад мамины повести «Идеал» и «Напрасный дар», открыла страницы, где каким-то чудесным образом оказалось несколько закладок. На страницах были выделены абзацы, вот послушай, я тебе прочту. – Елена взяла раскрытую книгу, заложенную свернутым листом бумаги в определенном месте, и прочитала:

«Право, иногда кажется, будто мир божий создан для одних мужчин: им открыта вселенная со всеми таинствами, для них и слава, и искусства, и познания, для них свобода и все радости жизни. Женщину от колыбели сковывают цепями приличий, опутывают ужасным «что скажет свет?» – и если ее надежды на семейное счастие не сбудутся, что остается ей вне себя? Ее бедное, ограниченное воспитание не позволяет ей даже посвятить себя важным занятиям, и она поневоле должна броситься в омут света ши до могилы влачить бесцветное существование!..»

Или вот, еще одна, – Елена нашла в книге заложенную страницу и продолжила:

«Положение мужчины с высшим умом нестерпимо в провинции; но положение женщины, которую сама природа поставила выше толпы, истинно ужасно. И напрасен дар ее, напрасны все порывы к усовершенствованию: однажды заброшенная судьбою в глушь, она, как преступник, отверженный обществом, не вырвется более ни к свету, ни к жизни…»

Верочка выслушала изречения матери. На глазах у нее навернулись слезы: