Иеромонах Тихон (Барсуков) - Архиерей

Вот кто понимал эти слова в буквальном смысле и питался этой пищей, тот и делался подобным апостолам.

– Вы говорите о Таинстве Евхаристии. Но, владыка, разве мы не причащаемся? – с какой-то тоской спросил епископа отец Герасим.

Владыка как будто не обратил внимания на этот вопрос. Он встал, расправил отекшие от долгого сидения члены и, медленно пройдясь по комнате, остановился возле шкафа, в котором помещалась аптечка отца Герасима.

– Что это здесь у вас? – указывая на большую склянку, спросил он у отца Герасима.

– Хина, владыка, – недоумевающе ответил отец Герасим.

– Лекарство от лихорадки… Сколько раз в день нужно принимать ее и в течение скольких дней?

– Раза три-четыре в день, смотря по степени болезни. Принимать, пока не пройдет лихорадка.

– Итак, чтобы избавиться от такой, в сущности, пустяшной болезни, нужно принимать лекарство три-четыре раза в день да раза три сходить к врачу. Так делайте же так и по отношению к тому Великому Лекарству, которое нам дал Господь. Так делали апостолы и первые христиане: они причащались ежедневно, пребывая между собой в любви и постоянно молясь. А мы, враждующие, льстивые в глаза, а за глаза готовые подставить всякому ногу, раз в год приходим к Небесному Врачу и хотим, чтобы сейчас же избавились от всех болезней своих, мук, страданий, благоприобретенных и унаследованных от своих предков; хотим, чтобы тысячелетиями портившаяся природа наша вмиг возродилась и мы бы стали новыми людьми… Да и хотим ли? С этими ли мыслями приступаем мы к Святому Таинству Причастия? Я видел в церкви раз, будучи еще молодым человеком, гвардейского офицера, который, зайдя в церковь, растерянно посмотрел по сторонам и, помахивая хлыстиком, обратился к церковному сторожу с вопросом: «Позвольте вас спросить, где тут причащаются?» И когда я, возмущенный этим, спросил его, что же заставляет его, такого невера, причащаться, он, любезно расшаркавшись, сказал: «Мне, видите ли, нужно свидетельство о бытии у исповеди и причастия… Нельзя… по службе… Начальство требует. Не будете ли столь любезны разъяснить мне, как это сделать?..»

Так вот, во-первых, «ради свидетельства». Тут, конечно, нет таинства. Тут одно кощунство. Подобным образом относились к Таинству Евхаристии Коринфяне, и апостол Павел написал им: Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает [25] .

А во-вторых, люди исказили христианство, вложив в его учение другой смысл. Великое живое Божее дело в мире, дело перерождения, преображения, воссоздания человечества, люди поняли только как «религию». Из творческих актов Божией силы, действующей в мире, – из святых Таинств – создали религиозный культ, забыв, что Богу нужно единственное – поклонение «духом и истиною». «Духом», то есть благоговейно признавать существование Бога. «Истиною», то есть в последних даже мелочах своей жизни говорить истину, поступать по истине и всячески разоблачать ложь. И только. Богу не нужны ни наши храмы, ни поклоны, ни молебны. Все это нужно нам, чтобы сделать нас христианами. Но мы привыкли падать ниц перед идолами и от христианства усвоили себе только поклонение. Рабы страстей, разделивши всех на сильных и слабых, на богатых и бедных, на начальников и подчиненных, на господ и на прислугу, на ученых и на невежд, на судей и подсудимых и так далее и определивши свои отношения друг к другу правами и обязанностями, люди и к Богу свои отношения определили тоже как права и обязанности. Угодничая перед сильными людьми, мы и живую веру в Бога заменили «угождением» Богу. Всегда в душе рабы, мы и слово «раб Божий» поняли в буквальном смысле, и христианскую добродетель смирения превратили в душевное холопство, забыв слова Христа: Я уже не называю вас рабами … но друзьями [26] . И, даже исполняя заповеди Божии и делая добрые дела, мы смотрим на это как на взятку, которую даем Богу, чтобы получить местечко на том свете. Можно ли удивляться после этого тому, что не только люди, но и сами священники даже, принимая Таинства, нисколько не изменяются и остаются все такими же, как были.

Если бы апостол Павел посмотрел на нас, то тоже бы назвал нас имеющими образ благочестия, силы же его отвергшимися [27] .

Но не все на свете подлецы, глупцы, кощунники, торгующие благодатью, их даже меньшинство. Есть много искренних людей. Они благоговейно принимают и совершают Таинства, не для фарисейства делают добрые дела, чистосердечно молятся. Получают они что-либо реальное, ощутительное, что убеждало бы их в истинности христианства? Несомненно. В противном случае христианство исчезло бы давным-давно. Этим оно только и держится в наше время. Для примера укажу на тот факт, что духовное сословие, наиболее часто причащающееся, дает наименьший процент смертности детей и наибольший – долголетних старцев. Это сословие наиболее живучее. Объяснять это обеспеченностью нельзя: есть сословия еще более обеспеченные. Больший процент людей умных, талантливых выходят из семейств нравственных, благочестивых. Но это все малозаметно и потому малоубедительно.