Дионисий Алферов - Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути

Само новозаветное понятие о местной церкви как, прежде всего, евхаристической общине (парикии) верных, подобной большой семье, заменено понятием экономической единицы (рентабельной торговой точки), в которую превращается приход. (Если же община складывается независимо от епископской власти, то и она зачастую находится под угрозой расточения, ибо иерархии объективно выгодна не она, а именно рентабельная торговая точка.) Именно в общине христиане, прежде всего, осуществляют заповеди о братолюбии, взаимной помощи и прощении. Дух христианского братолюбия, царящий в общине, имеет и важное миссионерское значение, показывая внешним превосходство новой жизни во Христе. Недаром поместный собор Русской церкви 1917-18 г уделил большое внимание возрождению приходской и епархиальной жизни в евангельском и апостольском духе. Именно такие возрожденные парикии русской церкви смогли противостоять гонениям 1920-30-х годов.

Между тем, превращение церкви в систему с экономическими целями приводит к ее полному искажению даже без всякого изменения догматического учения. Корпоративная солидарность вместо евангельской нравственности, круговая порука на грехах вместо христианского братолюбия уничтожает христианскую мораль. Особенно наглядными примерами здесь служат содомия, все более расширяющаяся в епископате и высшем эшелоне, с которой невозможно бороться из-за круговой поруки, а также финансовые злоупотребления и коррупция в особо крупных размерах, также связывающая всю систему железной цепью.

Из-за аморальности в официальной церкви имеется очень большой процент неканонического и явно противо-канонического духовенства. При этом каноны церкви, касающиеся требований к ставленникам и к священству, не отменены, но на деле игнорируются, а епископы формально считаются монахами. Как и всегда бывало в истории, узаконенное лицемерие более всего отравляет и самих его носителей, и церковную жизнь в целом.

Недаром многие церковные обозреватели считают необходимым, хотя и недостаточным для ограничения зла, государственный контроль над церковными кадрами и финансами, привлечение к ответственности иерархов – содомитов и коррупционеров, и вообще, ограничение льгот иерархии, введение ее в общее правовое поле.

Неофициальное российское православие за последние двадцать лет явно деградировало, особенно после присоединения Синода РПЦЗ к Московской патриархии и распада не признавшей это деяние части на осколки. В своей основной массе оно застыло на лозунгах середины XX века, на борьбе с “советской церковью” МП и с “наследием советчины”. Как и в 90-е годы многие альтернативные православные блокируются с либералами и русофобами (“оранжево-болотной” средой) и упорно не желают замечать реалий нынешнего дня: глобализма и либерализма. Кто-то повторяет путь греков-старостильников, упражняясь в изобретении новых анафем и новых чиноприемов людей из конкурирующих “осколков”. Как верно отмечено некоторыми религиоведами, современный фундаментализм (в т. ч. православный) только внешне драпируется под верность традиции, а на самом деле носит модернистскую, революционную природу. Это возможно, благодаря тому, что историческое наследие Церкви к нашему времени чрезвычайно обширно, и из него можно извлечь разные, слишком разные традиции; можно опереться на древнюю и кафолическую, а можно на новую и схизматическую традицию – результат получится до противоположности разным, хотя драпировка православной фразеологией будет и там, и здесь. Путь схизматической традиции, путь фундаменталистский, проявляется в изобретении новых догматов (например, имяславия), новых анафем на всех несогласных, в отрицании благодати у всех, кроме самих себя, в канонизации темных личностей от Распутина и Ивана Грозного до Гитлера, и в общем духе неприязни к окружающим. Кто-то модернизирует учение старообрядцев об антихристе, который “невидимо царствует” в России (то ли 100, то ли 350 лет), кто-то считает, под какими анафемами находится русский народ, кто даже развивает новые учения об “арийском православии” и “православном гитлеризме”, демонстрируя уже откровенное язычество. Во всяком случае, общая деградация к религиозно-политическому сектантству налицо. Здесь явно не апостол проповедания и отцев догматы находятся в центре внимания, не евангельский идеал привлекает сердца. Все эти блуждания суть продолжение путей схизматических и сектантских, а не кафолического православия, как оно сформировалось в эпоху Вселенских соборов и Отцов. Схизматическое направление почти всегда следовало за кафолическим, как тень за светом, и пыталось выдавать себя за “чисто истинное” православие, но по сути таковым не являлось. Сказалась утрата подлинной традиции единой Зарубежной церкви с постепенным уходом в лучший мир ее живых носителей, пастырей с подлинно евангельской верой и духовной культурой. Смена пришла совсем иная.