Алексий Лебедь - Эстафета духа. Дубль-2 в притчах и рассказах. Врата духа закрываются

И вот глаза их встретились: его и Иисуса. В них не было ни жалости, ни мольбы о пощаде. Не было и дерзкого упрямства. Но та глубина, которую увидел в них Симон, казалось, способна была проникнуть в самые потаённые уголки его душевного состояния. Эти глаза понимали каждую потаённую мысль, каждое сокровенное желание!

И тут восседавший на коне кентурио коснулся палкой его шеи. Заострённый конец крепкой виноградной лозы был, словно наконечник копья. Симон сразу же поднял голову, не заставляя себя ждать. Да, это, конечно, был тот самый кентурио, который и раньше, как и сегодня, водил преступников на казнь. А вместе с ними вёл и Иисуса.

Повелительным жестом указал Симону на древо. Не нужны были и слова, чтобы понять, что требовалось взять у Иисуса ношу и понести её до места казни.

Но ведь это же была и его молитвенная просьба! Отец Небесный услышал его! Слава Вышнему на Небесах! Значит, Он действительно слышит всё! Каждый помысел, любую молчаливую просьбу.

Но что это? Древо оказалось действительно непомерно тяжёлым! Даже для его крепких рук и сильной спины.

Из чего же оно? Очевидно, долгое время лежало в воде и воины извлекли, чтобы распять на нём этого праведника. Ещё только сделано несколько шагов, а пот выступил не только со лба. Мокрой стали спина и плечи. А солнце припекает ещё сильней!

Бог огня стоит высоко, но вовсе не от его зноя эти крупные капли пота, которые он даже не мог теперь вытереть с лица.

Воины торопятся и всё время подгоняют несущих свои распятия. Скоро праздник и нужно поскорее закончить это скверное дело.

Каждый воин, как и крестьянин, или, скажем, гончар, ждал праздника с нетерпением. Праздник освобождения народа от египетского рабства. Праздник избавления от 400 летней неволи. Можно будет вволю повеселиться и попить вина. Поэтому и эта казнь оказалась для всех, кроме, разве что, священников, отнюдь не в радость.

Хотя, ещё вчера, славно потешились над этим Иисусом. Особенно смешно было, когда надели на Него царскую багряницу и сплели из терновой лозы венок в виде короны. Ну чем не царь!

Но сегодня уже не до веселия. Какое-то тревожное чувство вселилось во всех сопровождавших. Быть может, чувство вины? И ещё, этот святоша, совсем не похож на остальных разбойников. Ну да ладно! Нужно скорее исполнить свой долг и дело с концом.

А вот и перемена погоды. Внезапно подул сильный, порывистый ветер, поднял пыль с дороги. Быть дождю. Значит, тем более надо торопиться. Хотя такой резкой перемены погоды в здешних краях Симон что-то не припоминал.

И он тоже почти бежал со всеми. От древка, которое словно росло из спины, затекли руки. Мышцы окаменели. Капли пота повисли на ресницах и теперь мешают глядеть на дорогу, под ноги. А тут ещё и пыль, которая так и липнет к потному лицу, попадая в нос, в глаза, оседая на ресницах!

Тяжело дышать. Ноги с трудом отрываются от земли, словно вдавливаемые в каменистую почву неведомой силой. А нужно ещё и переступать через небольшие булыжники, которые то и дело, словно ниоткуда, возникают под ногами.

До Голгофы ещё далеко. Впереди – Эфраимские ворота. Вон уже видны и вышедшие из них женщины. Плотной небольшой толпой стоят вдоль дороги, по которой ведут на казнь. Эта толпа всё ближе. Женщины из толпы пытаются получше рассмотреть тех, кого сопровождают воины. От той же липкой пыли им тоже слепит глаза.

Женщины прикрывают глаза ладонями. Вот они уже почти рядом. И вдруг хор женского рыдания даже у Симона перевернул всё изнутри. Эти причитания, вполне очевидно, были адресованы Иисусу, которого, как послушную овцу, стражники ведут на заклание. Измученный, истерзанный, с кровоточащими шрамами от плетей. По всему телу видны засохшие подтёки, которые и обтереть-то некому. Да и кого же к Нему подпустят?

Вот и она, мать Иисуса, стоит вместе с плакальщицами. Симон, одним только взглядом, успел разглядеть мокрые от слёз глаза.

А вон, ещё, в стороне, молчаливая толпа зевак. Среди них и его сын, Руф. Что он может сейчас подумать, увидев отца вместе с теми, кого ведут на казнь? Да ещё и с древком для распятия на спине!

Но разве стыд сейчас испытал сам Симон? Пусть думает, что угодно!

Руф ждал отца. Оставив брата, он решил встретить его, побежал к Эфраимским воротам, через которые отец всегда возвращался домой. Так приятно было пройтись рядом с ним, прижаться к огрубевшей от ветров и тяжкого труда, руке. Шли обычно молча и каждый думал о своём. Но шли в ногу и словно облако блаженства окутывало Руфа.