Галина Сафонова-Пирус - Рассказы

«Наверное, кто-то думает, что свободный предприниматель валяется в кровати до обеда, потом выпивает в кафе свой смузи, не спеша идет в офис, читает прессу, смотрит телевизор… О нет! Уже с утра тебя начинает подбрасывать от телефонных звонков и от мыслей, а к вечеру даже тошнит от них. Но ловишь и кайф, это даже бодрит! Как и то, что знаешь: только от тебя всё зависит. И вся бюрократия – ты сам.»

«Завидую бизнесам, у которых есть финансовая подушка с оборотами в несколько сотен миллионов, с кредитным плечом и овердрафтом в хорошем банке. А я – где-то посередине. У меня – микробизнес. Цех. Двенадцать рабочих. Десятки заказов в месяц. И всё вроде бы нормально, – сбиваются деньги, которые уходят на НДС, налоги, аренду, – то есть живу здесь и сейчас. Сколько „монет“ есть на счете, стольким и распоряжаюсь, а если нет, беру в долг у сотрудников, поставщиков.»

«Решения надо принимать каждый день, каждый час, минуту. Покупка станка, согласование макетов, утверждение прототипов, утилизация материалов, увеличение сдельного контракта… Как же это утомляет! Поэтому, когда приходишь домой, тебе уже не до детей, не до жены, и самое успокоительное – коньяк.»

«Нет более суеверных людей, чем мы, предприниматели. Покормить дворовую собаку, перевести старушку через дорогу, обязательно помыть машину перед Новым годом – секретные знаки, в которые веришь для удачи, для очистки кармы. А если не везет, если непруха, то начинаешь сомневаться: а тем ли занимаюсь, так ли поступаю с теми, с кем связан? И такое начинается! Хоть вешайся. И учишься признавать свои ошибки, брать на себя всю вину, когда надо просто остановиться, сказать: „Я не прав“ и идти дальше.»

«Не любя заниматься тем, чем занимаешься, нельзя. И даже смотреть на тех, кто нехотя исполняет твои поручения – не так заливает растворы, фрезерует – невозможно.»

Когда прочитала эти, заинтересовавшие меня и собранные в один текст заметки Александра, то тут же спросила себя: а дальше что… для чего мне это нужно? Но тут же мелькнуло подсказкой: а, может, пригодится «автору»? И в тот же вечер отослала ему текст с припиской: «Александр (или можно – Саша?), высылаю Вам (или можно – тебе?) из присланных текстов то, что показалось интересным, со своими короткими комментариями. Не знаю, зачем это делаю, но, может, быть, мой свежий взгляд что-то подскажет?» Но он не ответил, а я, боясь быть навязчивой, не писала ему. Но, привыкшая вдумываться в то или иное явление или человека, всё никак не могла совместить того мальчика из детства, так любящего стихи и теперешнего коммерсанта, – ну как могли ужиться в одном человеке тот и другой? Ведь тот Сашка умел видеть себя в тех, о ком читал, он словно поселялся в душе другого, как бы предчувствую беду, которая могла постигнуть и его. Да, наверное, взрослость его «излечила», но раз задаёт себе тревожащий вопрос: «А всё ли со мной так, как должно быть?», то значит, что в глубине его души остались ростки прежнего.

А потом он прислал вот такую притчу, коротко предварив словами: «Прочитай. Услышал по радио, потом нашёл в Интернете. Приеду, поговорим».

«Однажды добрый человек попросил Бога: «Господи, если можешь, покажи мне, пожалуйста, Рай и Ад.» И Господь подвел его к двум дверям, открыл одну из них и тот увидел бесконечно длинный стол с котлами на нём, в которых была пища, от которой исходил такой вкусный запах, что у доброго человека слюнки потекли. Но люди, сидящие вокруг стола, выглядели умирающими от голода, хотя у каждого к руке была прикреплена ложка с длинной ручкой, которую он мог наполнять едой, но так как ручка была слишком длинной, то поднести её ко рту было невозможно. Добрый человек был потрясен их несчастьем, а Господь сказал: «Ты увидел Ад. А теперь покажу Рай.» И отворил другую дверь. Но человек опять увидел такой же длинный стол, такие же чаши на нём, и люди держали такие же ложки с длинными ручками, но выглядели сытыми и счастливыми. «Я ничего не понимаю» – сказал добрый человек, взглянув вопросительно на Господа, а тот ответил: «Всё очень просто. Тех, которых видишь, научились кормить друг друга, а те, которых ты уже видел, думают только о себе».

И через несколько дней Александр приехал на машине, остановился в гостинице и на другой день повёз меня в наш «город босоногого детства». Весна набирала разбег, за окном мелькали распушившиеся кроны берез и омытые первыми дождями помолодевшие ели, сосны, у обочин, отражаясь в озерцах воды, мелькали желтокрылые стайки калужницы. Странно, но он часто замолкал, словно додумывая что-то, а я, не решаясь потревожить его неуместным вопросом, тоже помалкивала, любуясь свежими красками весны. Но вдруг, после одной из затянувшихся пауз, услышала: