Тимофей Алферов - Понтий Пилат. Опыт историко-художественной реконструкции

Легко заметить, что портрет нашего героя в итоге значительно отличается от того, что принят в популярной литературе и в обыденном сознании. Но с авторской точки зрения, именно такой портрет лучше соответствует тем самым скупым фактам, которые у нас все-таки есть. Достаточно напомнить, что именно Понтию Пилату среди римских наместников Иудеи принадлежит самый длительный срок пребывания в должности. Жестокий и жадный, а равно и просто трусливый и малодушный человек (как обыкновенно стало принято представлять Понтия Пилата) не смог бы продержаться в этой должности рекордно длительного времени.

По-видимому, в реальной истории Понтий Пилат был личностью более сложной, а кроме того, эта личность за весь срок своего пребывания в должности (приблизительно 26–37 годы) имела массу поводов к собственному внутреннему развитию. Вызывает искреннее недоумение, почему историки не желают такой перемены в нем даже предположить. Евангельские события, словно плугом, проехали по его судьбе и карьере, а также по его семье, и потому было бы совершенно неправдоподобно полагать, будто и после распятия Иисуса Понтий восседал бы в своем кресле, как ни в чем не бывало. Это, разумеется, не означает, будто он сразу стал бы христианином, или наоборот, гонителем христиан, но в его поступках, а также в поступках близких к нему людей, должны были произойти важнейшие изменения, которые отчасти отражаются на евангельских страницах и в книге Деяний святых апостолов.

Обращаясь к описываемому времени, мы должны попасть в атмосферу трех языков: арамейского, греческого и латыни. Наши герои говорят на трех языках, и быть может, книга выиграла бы от включения цитат на всех трех. Но ради ясности мы ограничиваемся включением лишь нескольких латинских афоризмов и не стремимся употреблять специфическую терминологию римской истории. (Без фасций и проскрипций мы стараемся обходиться для удобства того читателя, который не настолько подкован в латыни, чтобы отличать овации от овуляций, а лекторов от ликторов). Важно помнить одно: в данное время в данной местности еврей и римлянин, если смогут объясниться без переводчика, то, скорее всего, лишь на греческом языке.

Шел 780 год от основания Рима. Нашим счетом это соответствует 26 году так называемой нашей эры. Трибун Гней Понтий Септим сходил на берег Палестинской земли в Кесарии. Более известен он был по прозвищу Пилат, что значит дротик. Так прозвали его еще во время службы на берегах Рейна в первом легионе под предводительством Тиберия, одного из лучших римских полководцев времен Октавиана Августа. Само же прозвище дали ему, то ли за невысокий рост и сухое телосложение, то ли за редкую способность точно метать этот самый дротик в цель.

То был опытный воин, уже перешагнувший ветеранский рубеж двадцатилетней службы, принимавший участие в удачных походах на Рейне в 10–11 годах, когда после страшного поражения консула Вара в Тевтобургском лесу, именно Тиберию выпала задача спасти положение, с чем он успешно справился, остановив и отбросив воодушевленных германцев 1. Успев повоевать в Германии, Понтий продолжил службу в самом Риме, был представлен лично новому цезарю, то есть тому же Тиберию, сменившему Августа, и наконец, получил самостоятельное назначение на руководящую должность в одну из самых отдаленных от Рима провинций.

Сам Понтий уже бывал здесь, находясь в подчинении префекта Валерия Грата, и потому постепенно вникал в местные особенности. Собственно провинцией Рима эта маленькая земля стала еще совсем недавно. До этого территория всего Израиля: Иудея, Галилея и Самария, была для Рима чем-то вроде вассального соседа. Так было в правление Августа в Риме и Ирода Великого в Палестине. Как бы союз двух правителей, каждый из которых был как бы монархом. Не вполне монархом, каждый по своим политическим причинам. Но сейчас те времена уходили, Палестина постепенно входила в состав Римской империи на правах самой настоящей провинции. Притом она еще не была самостоятельной, а входила в состав провинции Сирия.

В правление Тиберия, в десятые и двадцатые годы, Сирия считалась провинцией относительно спокойной. Особенно на фоне постоянных и серьезных волнений в Германии, на северных Балканах, в Северной Африке и даже в Галлии и Испании. Тем не менее, именно в этой провинции был неспокойный очаг. И это было именно то место, куда был направлен Понтий Пилат.