Джавад Нурбахш - Психология суфизма. Размышления о стадиях психологического становления и развития на суфийском Пути

В результате нафс упорно пытается уничтожить любого, с кем ему приходится разделять выпавшее на их долю достояние. Он стремится уничтожить тех, кто согласно его опасениям, могут отобрать полученные им блага, а также тех, кто является препятствием для обретения оных. Атрибут алчности может быть удален из нафса только благодаря переполненности светом несомненности. (MX 88)

Нафс постоянно и неустанно предается похоти и самоуслаждению, вечно выходя за грань умеренности. Он ненасытен, и его жадность можно уподобить мотыльку, для которого недостаточно света свечи. Пренебрегая опасностью огня, мотылек бросается в пламя и сгорает в нем. Более того, какие бы страдания ни испытывал нафс, его жажда наслаждений лишь усиливается, ведя в конце концов к разрушению. Этот атрибут может быть удален из нафса только посредством благочестия и воздержанности. (MX 88)

Нафс ни в чем не постоянен. Он вечно реагирует на мнения и подвержен капризам как в словах, так и в делах; не обладая упорством, он не завершает никакого начинания, желая со всем разделаться наспех. Его движения произвольны и ненадежны, он спешит исполнить свои желания, совершая при этом опрометчивые поступки.

Некоторые мудрецы сравнивают нафс по причине его неустойчивости с шаром, который легкомысленно катится вниз по склону, находясь в постоянном движении.

Этот атрибут может быть удален из нафса только посредством терпения. (MX 89)

Нафсу быстро надоедает всё, к чему он прикасается. Заблуждение заставляет его избавляться от той задачи, которая стоит перед ним в данный момент, и искать успокоения в другой. Нафс не осознает, что таким образом он никогда не получит передышку. В большинстве случаев результат его деятельности не соответствует его желаниям. Если нафс случайно и добьется того, чего хотел, он все равно не будет удовлетворен. Нафсу необходимо постоянство. Избавиться от этого бедствия можно только посредством искреннего выполнения своих обязанностей. (MX 89)

Нафс непостоянен и торопится заполучить то, что желает. Точно так же он тороплив в своей набожности и добродетельности, поскольку ленив и распущен. Слабохарактерность нафса может быть устранена только строгой аскетической дисциплиной и неколебимой духовной устремленностью. Эти качества вытесняют внутреннее сжатие и холодность, которые в свою очередь являются основой неподчинения и непокорности. Такого рода дисциплина ведет к приятию предписаний и соблюдению заповедей. Она смягчает нафс, как дубление смягчает кожу, о чем говорится и в Коране: «…смягчается их кожа и сердца к упоминанию Аллаха» (К.39:23). (MX 89)

Нафс подобен хамелеону, каждую минуту изменяющему свой цвет, и каждый час – форму. Это ангел Харут из Вавилона, пребывающий внутри человека. Он постоянно занят бесплодной деятельностью и во всякое мгновение готов учинить что-либо неподобающее. (MX 83)

Если после многих лет любви единожды совершить по отношению к нафсу что-то недоброе, то нафс забудет о всех прежних благодеяниях, раздражится и, не будучи способным прощать, затаит обиду из-за такого единственного случая. Проявляя подобное свойство, нафс демонстрирует, что он низменнее многих животных.

Нафс любит похвалу. Он постоянно подталкивает человека на притворство, желая, чтобы люди делали ему комплименты. Поистине, есть много верующих и аскетов, выполняющих приказания своего нафса.

Один из скрытых пороков и тайных болезней нафса – его страсть к похвалам. Тот, кто пригубил этого яда, перевернет семь небес и семь подлунных миров ради одного движения ресницы. Признак этого заболевания заключается в том, что нафс, лишенный похвалы, становится вялым и слабым.

Некий наставник в течение многих лет совершал молитвы, всякий раз занимая место в первых рядах прихожан мечети. В одно утро он по какой-то причине задержался и ему пришлось стоять в заднем ряду. После этого он вообще перестал приходить в мечеть. Когда ему задали вопрос о причине его отсутствия, он ответил: «Долгие годы я молился, полагая, что искренен в этом. В тот день, когда мне пришлось стоять в заднем ряду, меня одолел стыд – я понял, что просто наслаждался направленными на меня взглядами. С тех пор я стал относиться к молитве подобающим образом». (РК 149)