Мигель Severo - Планета Афон. ΑΓΙΟN ΟΡΟΣ

Вторая была моложе, светлолицая, тоже жгучая брюнетка, по формам уступавшая первой примерно вполовину. Цветастый топик был настолько невесом и так плотно облегал её естество, что казался нарисованным на теле; а бриджи просто сливались с южным загаром. И если бы не полузакрытые татуировки в виде бабочки на левом плече и в виде дракона на правом бедре, и рельефно выступающие контуры нижнего белья, то можно было подумать…

Но лучше не думать. Кстати, у «первой леди» ядрёные ягодицы были едва прикрыты коротенькой юбчонкой с вырезами спереди и сзади аж до интимных мест, а полупрозрачный топик при отсутствии нижнего белья даже не пытался что-либо скрыть. Похотливый взгляд и размалёванные пухлые губы беззвучно горланили о том, как скучно жить без кобеля.

Не помню кто, но очень мудро заметил: когда рядом с мужчиной нет женщины, он начинает делать глупости; когда же рядом с женщиной нет мужчины, то она начинает делать пакости. Не знаю, что лучше, а что хуже, но I’m всегда стараюсь избегать подобного общения.

Третья была моложавой шатенкой, чертами лица напоминавшую то ли дочь лихих степей, а может и Аравийской пустыни. Крупные серьги, кольца, браслеты дополняли её гардероб, состоящий из короткого сарафана цвета ультрамарин и причудливой формы босоножек-чулок.

Плечи и спина, меж тем, были открыты почти «до пупа» и вообще кутюрье, создавший этот шедевр фактически из носового платка, обладал незаурядным талантом, если сарафан более открывал, нежели скрывал вожделенное тело. Ярко-розовые бретельки были явно не от сарафана, зато на фоне кофейного загара смотрелись очень эффектно. Ногти – что на руках, что на ногах, и даже губы были выкрашены в тот же ядовитый ультрамарин.

Фигура её была точёная во всех отношениях, прямо как у Венеры Милосской, да и вообще в её облике было что-то венерическое. Голос её был тихий, вкрадчивый, движения как у павы, взгляд тёмных глаз заманчиво-выразительный и красноречиво свидетельствовал о том, что у этой мадам на уме. Если то, что скрывала её черепная коробка, позволительно назвать умом. Мамзель очень уж напоминала африканскую ящерицу игуану в момент охоты за добычей.

Говорят, чтоб стать манекенщицей, нужно иметь два образования и как минимум третьего размера. Игуана зѣло соответствовала этим стандартам, потому в более благородном занятии представить её было сложно. Отсутствие самца по жизни также выражала каждая её клетка.

Мужчина средних лет, составлявший им компанию в этот вечер, бывший, скорее всего, сутенёром (хотя зачем так плохо думать о людях), был среднестатистическим греком, с густой, как у льва, шевелюрой, без особых примет и вредных привычек. Впрочем, он удалился спустя непродолжительное время, так что нарисовать его в памяти у меня не получилось. Да и, честно говоря, не было особого желания.

Дима тем временем уселся строчить повествование на тему прожитого дня. Везёт мне на попутчиков-летописцев! Ачеть не исключён вариант, что когда-нибудь лет через эдак… мне бросится в глаза со стеллажа книжной ярмарки знакомое имя, и броский заголовок заставит потянуться за портмоне. Тогда уже вся страна, а может быть и весь мiръ узнает, что в лето две тысячи …надцатое от Рождества Христова, мая в четвёртый день, два брата-россиянина прибыли на благословенную греческую землю, чтобы вписать ещё одну яркую страницу в летопись своих паломнических устремлений.

Когда Маргарита решила полюбопытствовать, не «сварился» ли Ваш Покорный Слуга в ледяной (по её понятиям) воде, пришлось сделать жест доброй воли и прекратить шокировать публику. Её подруги по-разному, но очень бурно выражали восторг по поводу силы русского духа, строения моего тела или чего-то ещё, что это самое бренное тело дополняет. Так и хотелось подколоть их чем-нибудь, типа «почём вы, девушки, красивых любите?» Но смысл сей шутки понятен и свеж лишь родившимся в России, а на большее те красавицы вряд ли бы вдохновили даже С.Есенина. Поэтому автор этих строк решил благоразумно промолчать.

Махровое полотенце повысило мой тонус ещё на пару градусов, а восторженные женские голоса ещё на пару децибел. Поскольку отель по своим размерам уступал «Метрополю» примерно на два порядка, необходимости одеваться, чтобы проследовать в свой номер, не было никакой. Более того, у меня возникло такое ощущение, что если бы азъ многогрешный решился искупаться в «костюме Адама», то и тогда никакого шока бы не было.