Мигель Severo - Планета Афон. ΑΓΙΟN ΟΡΟΣ

– Ористэ! – Янис положил на столик счёт. (Пожалуйста)

Незначительно «облегчив» наши портмоне, мы не забыли прочитать благодарственную молитву, после чего направились к выходу.

– Хэретэ! – возопил благочестивый, но гордый гостеприимному хозяину. (До свидания)

– О Фэос воифос! – был ответ. (Да поможет вам Бог)

Душевно распрощавшись с Янисом & К°, новоиспечённые друзья отправились погулять по городу, дабы иметь о нём полное представление. А на сытый желудок и представление всегда рисуется в совершенно иной палитре. Если быть предельно точным, то «по литру».

Театров и музеев в городке был явный дефицит, по правде сказать, местные и слов-то таких не знают. Зато ресторанчиков, лавок и отелей было настолько с избытком, что сразу вспомнился уездный город N из популярного романа Ильфа и Петрова. Только там люди рождались, ажбы постричься, побриться и сразу умереть. А в Урануполисе жители рождаются в сувенирной лавке или в отеле. Хотя, кто бывал в Южной Италии или Испании, вряд ли чему-то удивятся. Этим живут все южные приморские городки, так, что америки для себя мы не открыли.

Единственная достопримечательность «планетарного масштаба» – это сторожевая башня! Построенная в XII веке, она до сих пор напоминает о славной истории отражения пиратских набегов жителями Урануполиса в средние века. А в нынешнем веке служит украшением центральной площади.

Прогулявшись по довольно-таки уютной набережной с обилием цветов и субтропических дерев, насладившись превосходным зрелищем южного заката, мы вспомнили, что утро для нас начнётся не то чтобы с рассветом, а немного пораньше. Если мы хотим попасть на Афон, то расслабляться не стоило. Поэтому ввиду очень быстро опускающейся южной ночи, устремили наши взоры в сторону отеля.

Чем хороши все приморские городки, так это тем, что вытянуты вдоль побережья, и в них даже пьяному ёжику невозможно заблудиться. Но это только на первый взгляд.

Несмотря на то, что в молодости меня учили безошибочно ориентироваться в любой местности, разведчиком мне стать было-таки не суждено. Слава Богу за всё, но навык пригодился.

Отель наш находился на самой окраине города, поэтому путь, вроде бы, предстоял неблизкий. К тому же Маргарита везла нас довольно-таки продолжительное время, и мне показалось, что «домой» мы будем тащиться больше часа.

Однако знакомые очертания нарисовались достаточно скоро, и контуры его врезались в память, но что-то уж очень быстро, как мне померещилось, мы до него дошли. Дима пока не проявлял видимого безпокойства, и мы продолжили наш тернистый путь по цветущей долине под соловьиный аккомпанемент.

Вот уже последние огни скрылись за поворотом, и дорога пошла между небольших сопок и реликтового леса. А где же отель? Непонятно.

На обочине дороги показалась миниатюрная часовенка, которую мы точно видели. Весь вопрос: когда? И чем дальше мы углублялись в неизвестность, тем отчётливее становилось, что не напрасно азъ недостойный сменил профессию: в разведчики явно не гожусь.

Пришлось всё-таки прислушаться к голосу разума и повернуть обратно. Димон был уже готов покрошить меня в лапшу, но кристально чистый воздух, ночная прохлада и соловьиное пение чуть-чуть смягчили его душу, и он ограничился лишь двумя-тремя фразами по поводу моей «профессиональной интуиции». Что делать, и на старуху бывает проруха.

Если бы он знал, что его ждёт завтра, то придержал бы свой язык на уровне гланд. Но разве что пророки могут предсказать, что нас ждёт завтра. Ан нет пророка в своём отечестве…

Вот и наш отель! Хоть и 2*, но с бассейном. На моё предложение охладить темперамент Дима ответил «б-р-р-р», и всё-таки любезно согласился сопроводить меня до купели.

Купание во святых источниках – явно не его стихия.

Вода в бассейне была ненамного теплее, чем на Крещение в Дивеево, тем не менее это не помешало мне с полчасика поудивлять местный бомонд. Очаровательная Маргарита подумала, вероятно, что в её тихую обитель пожаловали не паломники, а «руссо туристо – облико не совсем морале», поэтому приготовила «десерт».

Одна из её подруг была примерно её возраста, черноволосая, смуглая, с формами «а ля Рубенс отдыхает». Голос представлял нечто среднее меж иерихонской трубой и сиреной пожарной машины, смех напоминал плач козодоя, а неистовая мимика – танец Майкла Джексона.