Владимир Власов - Буддийское сердце

Прохожим в рот, те не могли их проглотить, плевались,

Но кто мог разжевать их, проглотить, те удивлялись,

На них с небес сходил свет Истины, как из окошек.

И, сделав первый шаг, они уже были у цели,

И прежде, чем открыть рот, они всё уж говорили,

Прозренье в них входило прежде, чем понять хотели,

И знали, что исток есть в том, во всё, чем они жили.

В одной из древних сутр, в писаниях, так говорится:

«Об этом и не скажешь, на душе только тревожно,

Есть вещи, о которых говорить-то не годится,

Об утончённой Истине помыслить невозможно».

Аньвань как-то спросил: «Откуда Истина берётся?

И где скрывается та истинная утончённость?

И что случится, если Истина та отзовётся?

Во всём возникнет ли какая-то определённость»?

Один разве Фэнгань мог распускать язык свой всюду?

Ведь был болтлив и Будда, и не придавался лени,

Его проделки сбили с толку сотни поколений,

И истина его речей была подобна чуду.

Но Истину его речей не выловишь и ложкой,

Не сваришь в котелке, подобно вкусной сладкой каши,

Об утончённой Истине нельзя помыслить даже,

Её можно понять, только хлебая понемножку.

Фэнгань сказал: «Проникнуть в Истину ты не решайся,

Ведь Истина не возникает в ходе разговора,

И скажут: «В фонаре огонь». Отринь, не соглашайся,

Поймёшь с вопроса одного. Вор узнаёт лишь вора».

Вся наша жизнь подобна в этом мире свитку знаний,

Она разматывается до смерти от рожденья,

Картины мира формируют наше пониманье,

Жизнь каждого из нас в конце – особое ученье.

Таких учений – тысячи, десятки миллионов,

И в каждой жизни этой есть своё нравоученье,

Оно и создаёт о мире этом представленье,

Которое и зиждется на тысяче законов.

Огромен мир, в нём есть определённые устои,

Которые творят иллюзии, как и реальность,

Но что есть истина в этом меняющемся строе,

Когда за горизонтом открывается вновь дальность?

Весь мир – в движенье, всё меняется, течёт, проходит,

Нет устоявшегося, и сама жизнь скоротечна,

И каждое мгновенье в мире что-то происходит,

Лишь даль в развитии Вселенной нашей бесконечна.

Меняются картинка, обновляется сознанье,

Всё движется вокруг, и новое всё создаётся,

Лишь мы наличествуем в этом мире, как мерцанье,

И нам осуществиться, засветиться удаётся.

Однако в мире наша жизнь всегда полна загадок,

И мы не знаем, что через мгновение случится,

Но если мы внутри честны, и есть в душе порядок,

То с этим миром мы легко способны обновиться.

И это нам даёт уверенность в нашем грядущем,

И наполняет нашу жизнь своим особым смыслом,

Что место мы своё отыщем в этом мире сущем,

И разум озарится светом правды наш, лучистым.

Всегда тревожной жизнь была наша и горькой очень;

Достатка жаждут всегда люди, а порой богатства,

Но часто прячут голову, и опускают очи,

Уходят в одиночество и отвергают братство.

Ведут себя как черепахи и живут с оглядкой,

Но скромность их – из-за нужды, а, может быть, от страха,

Как только добиваются какого-то достатка,

То возникает у них спесь, огромного размаха.

Никто довольствоваться не способен малой мерой,

Остановить себя не могут, жаждут все наживы,

Не согласуются их быта ценности с их верой,

Не заполняют чем-то стоящим жизнь, пока живы.

Хоть жизнь и переменами у них полна обычно,

Но годы молодые часто тратят все впустую,

И действуют при сложных обстоятельствах вслепую,

Растрачивая силы зря свои, душевные, привычно.

И каждый начинает жить, какой-то план имея,

Стремится делать что-то, чтоб чего-либо добиться.

Но случай разрушает всё, одни несчастья сея,

И мы не понимаем, как могло это случиться.

Во времена начальные, когда Лев правил миром

Земным, а водным – Рыба-меч, моря взяв во владенье,

То Лебедь Золотой царём стал воздуха с эфиром,

И дочь его ходила в золотом вся оперенье.

К тому же обладала дочь неписаной красою,

Решил царь замуж её выдать, птиц всех созывая,

Средь них и женихов на смотр в предгорье Гималаев,

Чтоб выбрала сама дочь мужа, гордая собою.

Вниманье дочь на смотре на павлина обратила,

Он был всех красивее, опереньем выделялся.

Не походил на лебедей, над всеми возвышался,