Эстер Кей - Я сделан из такого вещества. Алхимия души

Тот сделал движение рукой, будто защищаясь от солнца.

– Не произноси ее имя, сделай милость! Я не способен даже слышать его.

– Да почему же это?

– Услышу – снова заведусь, всю страсть до судороги испытаю.

– Вот как! – прошептал завистливо царь Хацорский, – что ж, я уважу твое желание и не произнесу ее имени вслух.

– О, как я желал бы умереть, поцеловав еще раз ткань ее платья, – вздохнул содомский гость.

– Кого – ее? Рахав? – невинно разыграл его собеседник, желая посмотреть, что будет.

– Ох, стыд мой и срам! – воскликнул содомский царь и рухнул в кресла, – ты уморить меня решил, негодник! Сдохну прямо здесь.

– Так отдыхай же, или подыхай, как тебе удобней… А я войду к ней. Колокольчик, кажется, звенит.

И Хацорский владыка проследовал в покои куртизанки.

…Пинхас и Калев, представители Израиля, пришли в крепость Иерихона на разведку, посланные своим предводителем. Калев был помоложе, а Пинхас и старше был, и умел вовсе делаться седовласым старцем, ради него чудеса сотворялись уж не в первый раз. Попадая в дом прекрасной трактирщицы, он предусмотрительно превратил себя в глубокого старца.

Тридцать и один царь делили между собой Обетованную Землю до вступления в нее евреев.

Ханаанейцы прослышали, что евреи уже закончили странствия свои по пустыне и неминуемо войдут в Страну, обещанную им.

А что до евреев, то они политику ханаанейских царей не знали вовсе. Допустим, будут чудеса в войне. Но каковы их планы обороны? Достаточно ли они напуганы? Где держат склады с оружием? Как взять неприступную крепость Иерихона?

Вот что интересовало посланных со стороны Израильтян разведчиков.

А где лучше, чем в кабаке или таверне, разузнать все городские новости?

Иегошуа, посылая двух испытанных воинов, дал им благословение, чтобы выдержали все испытания. Пришли они к блуднице Рахав, когда та отдыхала после трудовых своих будней.

Служанка, Реума, массировала ее столь многими желанное тело. Другая вошла с докладом из приемных покоев в будуар.

– Чужестранцы, двое. Выпроводить их прочь?

– Чего они хотят?

– Спрашивают меду, коржей пшеничных.

– Так дай им! Ох невмоготу уже смотреть мне на мужчин!

– Ну… – замялась служанка, – эти – чуть иные.

– Что ты сказала? – ритмично в такт массажу покачиваясь на кушетке, лениво произнесла Рахав.

– Другие, говорю. – словно невзначай и нехотя констатировала та.

– В смысле? – Рахав откинулась на спину, прервав Реумины движения.

– Они не смотрят на женщин! – развела руками служанка.

– Слышь, Реума, что за новости! – засмеялась, будто монетки рассыпала, вместе со своей напарницей Рахав, убрала от себя ее руки и произнесла, весело скалясь:

– Этот царек содомский тоже до встречи со мной думал, что не смотрит на женщин…

Все трое захохотали.

– Да, хорошо ты его перевоспитала, бедолагу!

Рахав сделала резкий жест, веля им замолчать и вставая. Стало тихо.

– Другие, говоришь, – проникновенно и ласково сказала она, слегка отведя в сторону одну из занавесок и выглядывая наружу.

– Ты не увидишь их, они в углу уселись, – сказала Реума.

– Она не пьют нашу медовуху, – доложила служанка, выйдя и снова вернувшись, – они не пьют вообще ничего, кроме воды, и не едят наших коржей!

Рахав пожала плечами.

– Это еще Ни-Че-Го не значит! – она повернулась к гардеробу, – подайте мне одеться.

Абайе был маленьким мальчиком, когда остался круглым сиротой. Имя его – это прозвище. Сиротка. Раньше такие имена были! Имма (мама), Абба (папа), Саба (дедушка), Марконита (кормилица). А было такое имя – Абайе. Что значит – Сирота. Фамилия его была Бар Нахмани. Будто бы из дома Нахмани он происходит, что, в общем, было правдой. Воспитывался у родных, не у чужих. И Марконита де-Абайе (Кормилица, Воспитательница его) так и вошла в Талмуд благодаря ему.

Был он таким чудесным мальцом, что его даже на двор по нужде одного боялись отпускать. Привязывали колокольчик на шею козленку и вместе с ним отправляли. Чтобы слышать, что все в порядке с мальчиком.

Был он гениальным ребенком, а вся его жизнь, не очень долгая, в труде и трудностях быстро и ярко прошла, метеором промчалась, огненный свет оставила в ночном небе. Как те факелы, которыми он жонглировать любил.

2. Рахав оделась поскромнее и к гостям будто простая прислужница вышла, неся таз с водой для омовения.

– Господа, не потому ли не едите вы, что рук омыть вам не подали?