Архимандрит Феофан - Неблаженные блаженные святые. Рассказы о необыкновенных подвижниках

С этим временем связано много поучительных историй, в центре которых находился, разумеется, Иван Яковлевич – Христа ради юродивый. Вот одна из них.

Как-то принесли Ивану Яковлевичу казенные щи и кашу, а один посетитель принес лимон, другой – ананас, третий – фунт семги. И вот Иван Яковлевич в кашу выливает щи, туда выжимает лимон и туда же опускает кусочки ананаса и часть семги. Перемешивает все это рукой и начинает есть, с сардонической улыбкой приглашая расфранченную купчиху или сластолюбца-барича разделить с ним трапезу…

Безумный, на первый взгляд, поступок блаженный старец объяснял просто. Не рассчитывая на внимание к его словам о важности поста в духовной жизни православного, независимо от положения, Иван Яковлевич таким юродством хотел обличить распространившиеся случаи нарушения поста в высшем свете.

Из письма Ивана Яковлевича некоему журналисту: «Вы, милостивый государь, многое в книжке своей поставили мне в вину; а главным образом на показ всему свету выставили мою бескомфортабельную жизнь и жестоко осудили меня за то, что я по великим постам приносимые мне постные и скоромные кушанья мешаю вместе и потом – сам ем и других кормлю; и все это, как вы говорите, имеет в глазах моих мистическое значение.

Стало быть, обвинение ваше пало на меня от вашего непонимания моего действия, а потому считаю нужным его пояснить вам. Раз как-то пришло в старую глупую голову на мысль, что у вас в свете по великим постам живут не так, как следовало бы: довольно разнообразно и с учреждениями Церкви нашей не согласно. Я слышу, например, что в эти Святые дни там у вас шумные балы, то – удалые концерты, то – в театрах живые картины и разные иностранные фокусы, а на балах – большие стерляди, пьяная уха, жирные пироги разных названий, гуси, утки, поросята; а там, в то же время, – редкие удары в колокола, большие и малые поклоны, потом: хрен, редька, лук, кислая капуста, черный хлеб и русский квас.

Что это такое, думаю, – в одном городе, да не одни норовы? Все, кажется, – христиане православные, а не все живут православно. Первые мне очень не понравились; давай же – вразумлю их, чтобы и они жили по-христиански. Но как растолковать им, что жить им так не следует? Прямо так сказать – не послушают, засмеются только. Написать книжку – не могу. Дай же составлю им такой винегрет из кушаний, чтобы он опротивел им всем; а если винегрет опротивеет им, то, думаю себе, наверно, тогда и беззаконная жизнь их опротивеет им, и будут жить по христианскому закону.

Вот вам, милостивый государь, объяснение непонятного для вас мешания кушаний; пусть послужит оно толкованием и всей моей, странной для вас, жизни!»

Если раньше прозорливость блаженного была лишь частным внешним проявлением благодати Святого Духа, наполнявшей старца, то с некоторых пор она стала и основным духовным подвигом юродивого на благо и спасение слабых в вере и благочестии.

Однажды приехала к Ивану Яковлевичу богатая барыня с вопросом, когда ей ждать мужа, извещавшего ее о своем скором приезде. После нескольких повторов вопроса Иван Яковлевич расплакался, на что барыня очень рассердилась.

Когда же она засобиралась домой, Иван Яковлевич сказал:

– Вдовица! Вдовица! Почему в цветном, а не в черном?

Барыня еще больше рассердилась, а по возвращении домой нашла на столе письмо, извещавшее, что ее муж скончался в дороге от удара.

В 1821 году господин Волхов, решив проверить прозорливость Ивана Яковлевича, спросил его, скоро ли его жена приедет из Петербурга, хотя сам не был на то время женат.

Блаженный сказал, что тот не женат, но скоро женится; и затем по-гречески и по-латыни описал ему на несколько десятков лет его занятия, успехи и неприятности, прибавив по-русски:

– Живи, как живешь, трудись, как трудился, и хорошо тебе будет.

Господина Волохова поразило знание юродивым его семейного положения. Однако в остальные предсказания он не поверил.

Через десять лет он начал убеждаться в правоте Ивана Яковлевича и стал через знакомых посылать блаженному многочисленные записки с вопросами. И однажды в 1846 году юродивый передал, что даст ответ только по приезде спрашивающего.

Когда господин Волохов подошел к двери Ивана Яковлевича, услышал голос за дверью:

– Вот двадцать пять лет не видались и увидимся опять.

Увидев вошедшего, Иван Яковлевич произнес:

– Двадцать пять лет мы с тобой не видались, дедушка.

После чего рассказал подробно, что произошло с вошедшим за прошедшие годы.