Кондрат - Вакханалия

– Но у нас много и святых, несших свет людям.

– Исключения только подтверждают правила. Мало ли среди них было оголтелых фанатиков, вспомни отца церкви Оригена, публично отрезавшего себе мужское достоинство во имя «Царствия Небесного». Смешно. Все это языческий Hybris – преступная гордыня, противление божественной воле, такое положение мне очень нравится, знаю, что найду в вас союзников и говорю не только о тебе кардинал, но и о твоем хозяине. Понял меня, Padrone? Церковь – это, всего лишь, институт Бога под эгидой дьявола. Это я вам как Великий инквизитор говорю, интриганы. Не мните себя равными богам, святые угодники. Коль угодники так и угождайте всем, в том числе и мне, а я за вас, так и быть, замолвлю словечко на Суде… ха-ха-ха… Или вы думаете, что вам удастся избежать судилища? Наивные… я к нему тоже готов и на каждого святошу есть увесистый компромат. С православием надо разделаться, оно у меня, как кость в горле, хорошо, что Вселенский Константинопольский Патриарх из тщеславия и жадности предоставил Томас Украине: он внесет раскол в ряды русского мира и его союзников, в частности греков. Греко-римские небожители мне очень нужны, на днях я приобрел картину одного художника, дающую мне возможность захватить власть над двенадцатью олимпийскими богами, во главе с громилой Зевсом и их мирком. Это очень важно. Не случайно почти все планеты солнечной системы названы именами античных богов, они по-прежнему, влияют на события и судьбы этой маленькой планеты. На земле греков родилось и процветает православие, так полюбившееся треклятым русским. А я стремлюсь к абсолютной власти. Все эти: тайные общества «Черепа и кости», «Пропаганды», «Иллюминаты», «Бельведерский клуб», готовят мир к глобализму. А глобализм, с его концентрацией ресурсов, нуждается только в одном хозяине, и я его знаю, ха–ха-ха…Почва, наконец-то, разрыхлена и подготовлена, пусть взойдет на ней теперь наше «солнце», черное солнце затмения.

– Что от меня требуется, Великий инквизитор?

– Для начала, спрячь нужную мне картину в запасниках миссионерского музея в Ватикане, там ее никто не найдет, да смотри, не спускай с нее глаз. Пусть это послужит шагом к нашему взаимовыгодному сотрудничеству.

– Можно увидеть шедевр?

– Да, взгляни,– и человек в капюшоне сдернул черную накидку со, стоящего в углу, полотна, – картина называется «Вакханалия» и, как видишь, на ней изображена оргия этого сластолюбца Диониса в его окружении.

Вдруг, изображенные на холсте сатиры, нимфы и менады, окружавшие бога виноделия и разврата, ожили и, на глазах изумленного епископа, продолжили совокупление, будто кардинал наблюдал все это в окно.

– Теперь ты понимаешь, почему мне так важно это творение, наделенное магической силой богов Эллады?

– Да, сир. Но я вынужден буду поставить в известность понтифика, иначе могут дознаться архивариусы, и тогда беды не миновать: картина с таким фривольным сюжетом не совсем сочетается с критериями наших музеев и скрыть ее будет не так просто.

– Делай, как знаешь, но за нее ты отвечаешь головой. И не забывай про «запечатанные уста». Посторонним обо всем этом знать нельзя, – «инквизитор» повел по воздуху рукой, черная материя сама взлетела и покрыла картину целиком, – забирай, аудиенция окончена, я сам тебя найду.

Фигура в черном балахоне, как тень, растаяла в пространстве, так и не попрощавшись. Бережно обхватив, оставленное полотно, Джулиано делла Ровере, несмотря на свой статус и иерархию в пантеоне Святого Престола, пыхтя и, отдуваясь, потащил, доверенное сокровище, в хранилища Ватикана, спотыкаясь в темноте, но как крот, интуитивно, находя нужные направления.

Она была удивительно хороша, ее звали Лариса, что в переводе с греческого означает «приятная», а приятна она была во всех отношениях. Великолепная фигура сочеталась в ней с острым умом и прекрасными манерами, дарованными ей аристократическими предками.

Они познакомились на вернисаже «Реалии и мифы древней Греции», где он был ей представлен Гамлетом. Она поразила его сразу, своей внутренней цельностью в сочетании с внешним лоском. С тех пор Николос с Ларисой нередко делили часы досуга, наслаждаясь друг другом и подолгу беседуя на отвлеченные темы. Он был поглощен ею полностью, совсем забросив занятия искусством. Не сказать, что она восторгалась его творчеством, но как человек со вкусом, отдавала должное таланту живописца. Он же всячески пытался ее поразить, засыпая подарками, соответствующими ее красоте. И вот она случилась, случилась любовь, подкравшаяся к сердцам на цыпочках и поразившая их стрелой Эрота в самое «яблочко». Кто из них любил больше, трудно было сказать, он остервенело, она же благосклонно позволяя себе питать с ним взаимные чувства. Как студенты, взявшись за руки, они подолгу гуляли по Москве, ходили в театры, кино и музеи. В одном из них они остановились возле мраморной головы фавна и, восторгаясь мастерством ваятеля, не заметили, как к ним подошла местная смотрительница, старушка неопределенных лет, явно скучающая от недостатка внимания: