Кондрат - Вакханалия

– Пока Вы летели, нам удалось навести кое-какие справки и проследить путь картины. Ваш господин оказался прав, она в Риме, но добыть ее будет так же сложно, как спуститься в ад и вернуться обратно.

– Что это значит?

– То и значит. Ее нынешний владелец вряд ли расстанется с ней за деньги, он привык оперировать такими суммами, что вам и не снились, тем более, что материальная ценность картины его совсем не волнует. Тут, ваш хозяин серьезно подставился, доверившись простому художнику, и посвятив его, в ночь после дня солнцестояния, в таинство, давая ему покровительство муз. Античные боги и так вытеснены христианством, как язычники, еще не хватает, чтобы их пространство было нарушено, а картина «Вакханалия» прямой портал в мир олимпийских богов и всех, кто с ними неразрывно связан. Тот же, в чьих руках находится наш шедевр, мечтает наложить свою лапу на мир, отошедший на второй план, но, по-прежнему, играющий решающую роль в мировой культуре. Стоит выбить базовые ориентиры и крах не заставит себя ждать. Враг рода человеческого не случайно присматривается к Дионису, погрязшему в праздности и разврате. Стоит нащупать слабое звено, как мир древней красоты, словно созревший плод, упадет в руки его нового обладателя. Теперь ты догадываешься, с кем придется иметь дело?

– Только этого и не хватало. Я знаю, о ком ты говоришь, а как пагонист по вероисповеданию, прекрасно понимаю, что мне в случае неудачи нашего предприятия грозит.

– Хорошо, что мы друг друга поняли, теперь давай проработаем детали и помни никому доверять нельзя.

– Я это учту.

И как два заговорщика они уткнулись в составляемый план, пытаясь вычислить дальнейшие шаги оппонентов и место хранения искомой картины

Слухи разлетелись быстро. Художественный мирок, как та песочница, где задом друг к другу толкаются дети, стоит в ней кому-нибудь выделиться, так сразу все участники игры бросаются выкладывать из песка одни и те же «куличики», спрос на которые растет по мере увлеченности всех этим процессом. Так и в нашем случае, акции Николоса, как художника, после аукциона, резко взлетели вверх и все его работы, даже не очень удачные, пошли нарасхват, вызвав массу подражателей, что принесло счастливцу нешуточные прибыли. Он стал не только богат, но и знаменит. В высшем свете только и говорили о нем и о том, как великолепно он пишет картины. Посыпались заказы от натюрмортов до портретов, на которых, если честно, Николо халтурил, почувствовав вкус к шальным деньгам. Единственно, к чему он относился по-прежнему серьезно, так это к картинам по мотивам мифов древней Греции, выставку которых он, усердно готовил, доводя уже написанные работы до уровня, сопоставимого с совершенством. Отдаваясь творчеству с тем энтузиазмом, которое неплохо обеспечивалось попутными заработками, он во главу угла ставил свой вернисаж, обещанный Гамлетом, как приятелем и весьма успешным галеристом, так выгодно реализовавшим его талант один раз, а значит способным повторить это достижение снова. Николос на удачу очень рассчитывал, мечтая не только заработать, но и оставить свой след в истории мирового искусства.

Гамлет подъехал в мастерскую на Арбате, где вполне себе вольготно, после обретенной известности, расположился любимец фортуны, окунувшись в свое творчество с головой. Николо фанатично работал над картиной «Цветок папоротника», которая никак не давалась и визит Гамлета был не совсем кстати, но куда денешься от приятеля, приехавшего, к тому же, обсудить неотложные дела:

– Приветствую любимца Мельпомены, сожалеющей о всех тех, кто бросает вызов воле небес и баловня других восьми муз, составляющих свиту самого Аполлона.

– Ты лучше скажи, насколько готов наш мусейон?

– Я к выставке готов, остальное все в твоих руках, точнее в твоей волшебной кисти. Когда заканчиваешь?

– Это картина последняя, осталось парочку дней, – и художник радостно улыбнулся, – если честно, то я уже исписался, фантазия кончилась и так, слава богу, для выставки готово двадцать полномасштабных работ, из них эта, последняя, должна быть шедевром, какого еще никто не делал. И пусть она не совсем связана с греческой мифологией, но то, что она фантастическая, сомнений нет.

– Да, после «Вакханалии» ты стал писать значительно лучше. Эх, жаль, что «Вакханалии» не будет на выставке, она была бы вишенкой на торте. Но с другой стороны, если бы не ее успех, кто бы о тебе знал.