Кондрат - Вакханалия

Картина получилась настолько удачной, что сразу привлекла к себе внимание специалистов, среди которых разгорелись нешуточные страсти. Желающих приобрести ее было столько, что приятель галерист решил провести настоящий аукцион, назначив дату его проведения на последнюю субботу календарного месяца.

– Ты не представляешь, какой спрос на твое творение, Николо, – по свойски сообщил по телефону Гамлет, – уж я на что дока и то не мог подумать, что никому неизвестный художник может заинтересовать таких метров, как Ляплинский и Богомазов, а это, поверь мне, одни из самых известных критиков Москвы. Я, конечно, не знаю, чьи интересы они представляют, но каждый из них пытался подмазать меня, чтобы я, втихую, уступил им картину за вполне серьезную сумму, но я кожей чувствую, что здесь можно поднять ставки и не проиграть, так что я намерен провести свой домашний аукцион, уверен, мы сможем неплохо подзаработать. Обязательно приходи, мне кажется, будет интересно. Ну ладно, пока. Жду непременно.

В назначенный день в пресс-зале галереи был организован импровизированный аукционный дом, что называется, для своих. Полотно красовалось на авансцене, но до начала торгов было завешано темной тканью. Страждущие постепенно занимали места, поскрипывая ведавшими виды креслами. Набралось человек пятнадцать ценителей. В воздухе разносились запахи дорогой парфюмерии, публика была явно не из бедных. На трибуне, с молотком в руках, появился специально приглашенный, для этого случая, аукционист.

В назначенный час ведущий заговорил речитативом, приглашая участников к торгу. Темная ткань была снята с картины и собравшиеся могли насладиться зрелищем выставленного на продажу шедевра.

Николо притаился за колоннадой, внимательно прислушиваясь к происходящему. Действо началось. Начальная цена была невелика всего десять тысяч долларов, но она быстро слетела с повестки дня, торги велись на гораздо большие суммы. С замиранием сердца художник ждал, чем закончится эта нешуточная битва. Прошло некоторое время и осталось только два участника перетягивающих друг у друга пальму первенства. Один был величественный седой господин, который не уставал повышать планку, вторым был молодой человек, держащий возле уха телефонную трубку и с кем-то постоянно согласовывающий свои действия.

– Девятьсот пятьдесят тысяч долларов раз, девятьсот пятьдесят тысяч седовласый господин два… – протяжно набивал цену аукционист, – миллион долларов молодой человек в черном костюме раз…

Раскраснелись лица не только участников тянущих канат, но многих присутствующих, невольно поддавшихся магии азарта.

– Три миллиона пятьсот тысяч, молодой человек в пятом ряду раз… – надрывался разгоряченный ведущий торгов, – четыре миллиона седовласый господин в третьем ряду… раз, четыре миллиона пятьсот тысяч молодой человек… раз, четыре миллиона пятьсот тысяч долларов… два…пять миллионов седовласый господин в третьем ряду раз…, – и через многозначительную паузу, – пять миллионов долларов два…

Наконец молодой человек поднял руку и сказал:

– Десять миллионов долларов.

Эта сумма превышала начальную цену в тысячу раз. Автор шедевра опешил, прикидывая свои проценты от сделки и уже рассчитывая, в уме, на что они могли бы пойти. Аукцион был завершен, седовласый мужчина отступился перед таким напором и, трижды стукнув молотком, аукционист объявил:

– Продано молодому человеку в черном костюме за десять миллионов долларов, прошу подойти для оформления сделки.

И тут, бросив взгляд на полотно, Николо опять показалось, что сатир на картине ему улыбнулся и подмигнул.

Этот район Москвы тщательно прятался в тишине аллей, за глухими стенами высоченных заборов. Было даже странно, как в одном из самых туристических мест столицы могло соседствовать тусовочное пространство разношерстной публики на Воробьевых горах и самое элитное место проживания статусных вельмож. Если что-то хочешь спрятать – прячь на самом видном месте, должно быть так же рассуждали и те, кто скрывался за серыми заборами в особняках и проезжал на дорогих автомобилях мимо, облюбованной туристами, смотровой площадки, добираясь в свои, скрытые массивными воротами, особняки. У всех, на слуху, была Рублевка, но мало кто догадывался, что самым охраняемым и престижным местом мегаполиса была вовсе не она, а малоприметные дворцы на улице Косыгина, расположившиеся между Московским Государственным Университетом и киностудией «Мосфильм».