Николай Шахмагонов - Судьба России в пророчествах русских святых. В законе Всевышнего воля его

Известно, что Государь Император Павел Петрович, памятуя о пророчестве Авеля и, чувствуя нарастающую опасность, незадолго до гибели предпринял ряд охранительных мер. Он вызвал в Петербург преданных и надёжных своих сподвижников, первым среди которых был граф Аракчеев Алексей Андреевич, а графу И.П.Кутайсову заявил, что скоро помолодеет на двадцать лет. Тем самым он намекал на то, что сделает наследником престола своего сына Николая, которому Авель предрёк быть Императором.

Роковым вечером 11 марта 1801 года Государь зашёл в детскую к маленькому великому князю Николаю Павловичу, чтобы пожелать доброй ночи. Тот спросил:

– Батюшка, а почему Вас величают Павлом Первым?

Павел Петрович улыбнулся и пояснил:

– Потому что я первым из Государей назван именем Павел.

– Значит, я буду Николаем Первым! – уверенно заявил маленький Великий Князь.

Государь прищурился и, вкладывая особый смысл во фразу, сказал:

– Возможно, возможно… Если, конечно, будешь Императором!

Волю Всевышнего не могут отменить «сильные мира сего», ибо всесилен только Он Сам, Создатель и Великий Промыслитель. Пророки – это те, кого избрал Всевышний для донесения до народов того, что, по Его мнению, народам необходимо знать.

Как известно, сбылось всё, предречённое Авелем, и Николай Первый вступил на престол, причём его правление действительно бунтом вольтерьянским «зачиналось».

И день 14 декабря 1825 года, тяжёлый для России день, день несчастья, как охарактеризовал его сам Николай Павлович, стал для него, едва ступившего на престол, поистине рубежным днём.

Ещё за два дня до мятежа, 12 декабря 1825 года, получив сведения о готовящемся выступлении масонствующей светской черни против Самодержавия, Николай Павлович написал князю П.Н.Волконскому в Таганрог:

«14 числа я буду Государь или мёртв. Что во мне происходит, описать нельзя».

Супруге же своей, Александре Федоровне, он сказал:

– Мы не знаем, что нас ждёт. Обещай быть мужественной и умереть с честью, если придётся умирать.

Утром 14 декабря 1825 года Николай Павлович обратился к командирам преданных ему частей с короткой, пламенной речью:

– Вы знаете, господа, что я не искал короны. Я не находил у себя ни опыта, ни необходимых талантов, чтоб нести столь тяжёлое бремя. Но раз Бог мне её вручил, то сумею её защитить, и ничто на свете не сможет у меня её вырвать. Я знаю свои обязанности и сумею их выполнить. Русский Император, в случае несчастья, должен умереть со шпагою в руке. Но, во всяком случае, не предвидя, каким способом мы выйдем из этого кризиса, я вам, господа, поручаю своего сына Александра. Что же касается до меня, то доведётся ли мне быть Императором хотя бы один день, в течение одного часа я докажу, что достоин быть Императором!».

Некто Кюстрин, состряпавший впоследствии о Николае Первом пасквильную книгу, и тот вынужден был признать величие молодого Государя в критический день 14 декабря:

«Очевидцы видели, как Николай духовно рос перед ними. Он был настолько спокоен, что ни разу не поднял своего коня в галоп. Он был очень бледен, но ни один мускул не дрогнул у него на лице. А смерть ходила около него. Заговорщики указали его, как свою первую жертву».

Государь был постоянно в самых опасных местах, и до последней возможности пытался избежать кровопролития. Лишь подлые и коварные действия самих декабристов – предательский выстрел подонка Каховского в генерала Михаила Андреевича Милорадовича – заставили отдать приказ на открытие огня.

Решительные действия Николая Павловича смели с Русской Земли банду заблудших дворянчиков, зараженных чужебесием. Александр Сергеевич Пушкин справедливо отметил, что «мятеж декабристов обличил историческую несостоятельность идеалов, насильственно переносимых на Русскую почву; фальшивые призраки будущего переустройства России на европейский фасон, которыми тешилось незрелое, порвавшее с народными преданиями Русское общество, были разбиты».

Государь Император не страшился смерти, он был постоянно на линии огня. А положение действительно складывалось крайне неблагоприятно. Ведь к Императору были посланы убийцы. К примеру, Якубович, вооружённый пистолетом, попросил Николая Павловича отъехать в сторону и нагнуться к нему, но вместо того, чтобы выстрелить, для чего он и отзывал в сторонку, пролепетал жалобно:

– Я был с ними, но пришёл к вам, – и поспешил принести присягу Императору.

Николай воскликнул:

– Так идите к мятежникам и уговорите их прекратить безполезное выступление.