Сборник - Мудрая книга притч. Сокровенные истины человечества

К одному почтенному раввину однажды пришли двое за поучениями. Рабби попросил их прежде рассказать о себе.

Один считал себя большим грешником, поскольку когда-то случайно убил в драке своего друга и с тех пор постоянно испытывал муки совести, думая, что не заслуживает прощения. Другой же мнил себя безгрешным – не смог припомнить за собой грехов, кроме самых мелких.

– Пойди и принеси мне самый большой камень, какой только найдешь, – сказал раввин первому. – Ты же, – сказал он второму, – пойди и принеси мне самых маленьких камешков, столько, сколько сможешь ухватить.

Те отправились в поле, а когда вернулись, раввин осмотрел камни и сказал им:

– Теперь снесите назад все камни и положите на те самые места, где вы их взяли. А затем приходите ко мне.

Первый, что принес один большой камень, с легкостью нашел место, откуда взял его. Второй же никак не мог вспомнить, где брал, и вернулся, нагруженный все теми же камешками. Тогда раввин сказал:

– Грехи человека подобны этим камням. Ты легко положил свой большой камень на прежнее место. А у тебя, – обратился он ко второму, – камешков было слишком много, потому и не смог припомнить, где взял каждый из них. Человеку, чей грех лежит на совести, как большой камень, легче снять его с души и раскаяться. Но горе тому, чья совесть спокойна: он не считает злом свои мелкие грехи, привыкает грешить сам и, осуждая грехи других, все глубже и глубже вязнет в своих.

В одном селе обиделся мужик на местного священника. Что было тому причиной, Бог весть, но только ходил он по округе, проклиная пастыря и распуская о нем по всему приходу лживые и грязные сплетни. Батюшка же кротко сносил обиду. Шло время, и в один прекрасный день тот мужик понял, насколько был неправ. Полный раскаяния, он пришел к священнику и попросил у него прощения, обещая сделать все, чтобы загладить свой грех. На это священник сказал ему:

– Ступай домой, возьми подушку, распори ее и вытряхни все перья по ветру.

Необычным был такой приказ, но мужик не стал перечить и легко его выполнил. Затем вернулся в храм и приготовился получить прощение.

– Теперь, – сказал ему священник, – иди и собери все перья обратно в подушку.

– Батюшка, да как же можно это сделать? Их ведь разнесло ветром невесть куда!

– Видишь ли, сын мой, хоть и раскаялся ты искренне, но возместить зло, причиненное твоими словами, так же невозможно, как собрать пущенные по ветру перья.

В покосившейся хибаре на окраине города жила бедная вдова со своей дочерью. Сутки напролет они ткали полотно для талесов [4] Талес – молитвенное облачение в иудаизме, особым образом изготовленное прямоугольное покрывало. . Но вырученных грошей им хватало лишь на скудный хлеб.

Местный раввин, который крайне ревностно относился к соблюдению предписаний Торы, любил прогуливаться в лесу за городской чертой. Однажды после полудня в субботу, проходя мимо хибары, где жили вдовы, он заметил, что она светилась ярким сверхъестественным светом. Должно быть, подумал раввин, здесь живет праведник. Он свернул к жилищу, собираясь зайти и поговорить о Торе с обитателем хижины. Но каково же было его удивление, когда он увидел в открытом окне еврейских женщин за работой!

– Что вы делаете? – закричал раввин. – Ведь сегодня же Шаббат!

Пристыженные и раскаявшиеся, они смотрели на раввина, не зная, что ответить. Раввин понизил голос, но все так же строго спросил, почему они работают в субботу. Женщины ответили, что работают по шестнадцать часов в день и никуда не выходят, даже к соседям.

– Ребе, – сказала мать, – даже таким тяжким трудом мы едва зарабатываем себе на хлеб.

– Так неужто не понятно, что, изматывая себя подобным образом, вы все равно не обогатитесь?

– Все так, ребе, – ответили они. – Зато это не оставляет нам времени, чтобы сплетничать.

– Ну уж, для сплетен к соседям ходить не обязательно, – пробурчал раввин.

– Ладно, ребе, – сказали они. – Мы попробуем измениться.

Раввин ушел, но решил проследить, сдержали ли они обещание. Когда в следующую субботу он подошел к жилищу вдов, то обнаружил, что женщины не работали, но жилище их больше не светилось божественным светом.