Александр Сих - Антимир - иллюзия света

– Встань, – приказал мне Валера. – Я отнесу стул.

– И вообще, – добавил Слава, – выйди из-за стола и отойди в сторонку. Не мешай. Витёк, бери за тот край стола. Валентин, ты куда? Открой нам входные двери.

– Вы здесь преподаёте? – спросил я у незнакомца, когда мы отошли в сторону. Я был уверен, что это не так, но мне не хотелось затевать на улице дискуссию на глобальную тему.

– Ну что вы, – смущённо улыбнувшись, ответил тот, чья лысина, доходившая мне до носа, отражала солнце и слепила мне глаза. – Мне не по силам постичь всех тонкостей сей науки. В годы моего ученичества экономика и законодательство были намного проще и понятнее. Сегодня сии дисциплины настолько сложны и запутанны, что мне проще обойти пешком Землю, чем разобраться в их лукавых и противоречивых хитросплетениях.

– А вы, собственно, кто? – задал я вопрос напрямую.

Незнакомец не обиделся, но, казалось, смутился ещё больше.

– Я, собственно, странник, – ответил он тихо и без улыбки. – Странствую по свету, наблюдаю людей, изучаю их идеологии, аккумулирую и анализирую человеческие знания, доступные моему пониманию. А ещё ищу близких по духу людей. Людей, пытающихся разобраться в установленном порядке мироздания, ищущих сокровенный смысл жизни, истоки и эволюцию человеческой души и человеческого разума, их приоритетное значение в повседневной…

– А как же эволюционная теория Дарвина? – бестактно перебил я. – Она в своё время произвела мировой переворот в мышлении людей. И до сих пор для многих она, в несколько, правда, изменённом виде, является новой библией.

Я его провоцировал. Почему, не знаю. В доктрине Дарвина, особенно касательно происхождения человека, я сомневался ещё в школе. Потом перестал вообще в неё верить. Следующим шагом стала ненависть как к учению, так и к учителю. С годами успокоился, но признавать, что я произошёл от каких-то приматов-гоминидов категорически отказывался. И мне было интересно, как этот бродячий философ, не понимающий и отвергающий современную экономику и юриспруденцию, ответит на этот вопрос.

Странник серьёзно посмотрел на меня, вздохнул, окинул взглядом суетящихся на проспекте людей, вернулся глазами ко мне и ответил:

– Если бы обезьяны знали нашу историю, они сами отреклись бы от родства с нами.

– А всё-таки? – настаивал я, не удовлетворённый остроумным, но уклончивым, метафоричным ответом. – Я понимаю, что это сложнее экономики и законодательства.

– Дело не в этом, – сказал мужчина, вновь улыбнувшись. – Вы ведь тоже не экономист, не юрист и не учёный-биолог? – Я отрицательно покачал головой. – Ну вот. Наше личное мнение, если у нас нет стопроцентных собственных чему-либо доказательств или опровержений, зависит от нашего общего мировоззрения и внутренних, духовных, устремлений и убеждений. А наука сама многое не может ни доказать, ни опровергнуть, даже когда уверенно это делает. Сколько было таких доказанных гипотез, которые впоследствии оказывались ложными?! А сколько было таких наук?! И какой прок в том, что мы, учёные-дилетанты, начнём беседу о ДНК, РНК, генных мутациях и ещё о более сложных и заковыристых вещах, о которых и сам Дарвин не имел ни малейшего представления? Мы можем лишь быть сторонниками того или иного убеждения.

В это время вышли мои друзья.

– Генрих Адамович, вы выходите за рамки регламента, – смеясь, сказал Валера. – Дело сделано, пришёл потехе час. Водка же прокисает!

Я не скажу, что меня поначалу сильно заинтересовал этот лысый мужичонка, но уходить, не закончив разговор, почему-то, не хотелось.

– Парни, начинайте без меня, – ответил я, махнув рукой. – Я минут через десять подъеду.

– Смотри, не опоздай, – предупредил Слава.

Я вновь повернулся к незнакомому собеседнику.

– Извините, что вас задерживаю, – виновато сказал он. – И большое спасибо за внимание и такт.

– Всё нормально, – небрежно ответил я. – Я виновник торжества, но не полноценный участник. Мне сегодня на вторую смену, поэтому алкоголь категорически не рекомендуется. У остальных тоже свои дела. Так что, просто посидим часок, поболтаем. Так каковы лично ваши выводы по этому, я считаю, очень важному вопросу?

Странник вилять хвостом, как маркитанская лодка, не стал:

– Вопрос действительно важный. Но не в деталях, а в принципе. В нашем выборе жизненной позиции. Либо мы разумные млекопитающие, занимающие высшую ступень в иерархии всего живого на Земле, либо мы одушевлённые и одухотворённые создания Божьи. Да и разумность наша под большим вопросом. Как правильно заметил профессор Кунафин: «Дарвиновский идеал – жизнь наиболее примитивного, сильного и злобного существа, умеющего только жрать и размножаться. Всё остальное время, с перерывами на убийства себе подобных и отбирание у них пищи, существо спит или получает удовольствия. Это и называется естественным отбором».