Сергей Пилипенко - Крестоносцы

Мария решила проверить его знания и, указав рукой на дверь, спросила:

– Что это, сынок?

Тот внимательно посмотрел вперед и, качнув сам себе головой, сказал:

– Дверь, ма-ма.

– Какой же ты молодец у меня, – обрадовалась мать и прижала малыша к своей груди.

А через время она уже кормила его и сквозь дремоту говорила:

– Боги всему тебя научили и меня также. Но, наверное, это самое маленькое, что ты можешь в жизни. Пусть, нам помогут и люди в этом. Думаю, мы скоро покинем это место и присоединимся к остальным.

Так говоря, Мария и не знала, что ей предстоит выдержать еще столько, сколько не выдержал бы любой взрослый мужчина из их роду и племени.

Но то было тогда, когда она еще не совсем понимала кого родила на свет, и что можно ожидать от такого выражения ее чистоты в порыве общей любви к другому.

Мальчик рос, взрослел и потихоньку креп на ногах.

Он знал уже достаточно много слов и свободно говорил на их родном языке. Но очень часто мать замечала, что между знакомых ей с детства слов проскакивают такие, которых она не знала.

Сначала она думала, что это просто детская игра, но услышав один раз какое-то слово, произнесенное очень ясно и отчетливо выговорено, мать спросила:

– Сынок, а что это за слово, которое ты произнес?

– Не знаю, мама, – отвечал мальчик, – оно само по себе ко мне пришло и родилось вот тут, – и он своей маленькой ладошкой похлопал себя по голове.

– Странно, – про себя подумала Мария, – как это может быть? – но сыну сказала. – А ты не знаешь, что оно может обозначать?

– Нет, почему же, знаю, – отвечал мальчик, – оно похоже на наше «добро», только как-то по-другому, я еще не совсем его понял.

Мария покачала головой и снова про себя подумала: «Откуда у него такое рассуждение. Его ведь никто этому не учил. Странно и даже немного необычно все это».

Но то были только первые пробы умственного шага ее малыша, и спустя год после очередной зимы, он уже говорил совсем по-другому.

– Мама, помнишь, ты меня спрашивала о тех словах, которых не знаешь?

– Да, сынок, помню, – немного взволнованно отвечала мать.

– Я понял, откуда они берутся.

– И откуда же? – удивилась Мария его новому рассуждению.

– Вон оттуда, – и мальчик указал рукой на небо.

– Как это? – не поняла его мать.

– Я стою и слушаю, а они говорят, говорят, а слова во мне. Потом, я говорю, говорю, – немного непонятно отвечал ей малыш.

– Кто говорит, сынок? – не поняла опять мать.

– Не знаю, – засмущался мальчик, – они и все. Я не могу тебе больше сказать или объяснить по другому, – и он, немного постояв, удалился.

«Странно, – снова обеспокоилась Мария, – как все это объяснить другим. Хотя, чего мне беспокоиться. Все равно ведь никого нет. Да и вряд ли будет, пока хорошо не станем на ноги».

Так они и жили в своих собственных познаниях окружающего и своих же рассуждениях по этому.

Прошло еще три зимы, и малышу исполнилось пять лет.

За это время он уже хорошо окреп и вовсю старался хоть чем-то помочь матери.

Коза по-прежнему жила с ними, и мать довольно часто молилась, чтобы она прожила еще дольше.

Сын, словно угадывая ее переживания и просьбы, говорил:

– Не переживай, мама. Я знаю, она проживет долго. Еще десять лет.

– Как десять? – удивлялась мать, – они ведь столько не живут?

– А эта проживет, – упорствовал мальчик и, поглаживая козу по ее шее, приговаривал, – я знаю, ты нас еще долго будешь кормить. Иди, поешь чего-нибудь. Я там тебе приготовил.

И коза, к удивлению Марии, его слушалась. Она шла к месту, где обычно ее кормили, и поедала все, что там было. Затем довольно подавала свой голос, словно благодарила, и, подойдя к ним обоим, терлась о бока.

Мария не понимала этого. А точнее, она не могла объяснить, как можно разговаривать с животным. Сколько сама не пробовала – не получалось.

– Мама, не думай об этом, – предупреждал сын, снова и снова угадывая ход ее мыслей, – я сам пока не знаю, как это. Но знаю, что они, – и он показывал рукой на небо, – нам помогают.

– Кто они? – допытывалась Мария и обеспокоенно смотрела вверх, словно желая распознать кого-то в небесах.

– Их не видно, мама, – продолжал мальчик, – но они есть. Это все, что я могу тебе сказать.

– Ты что-то от меня скрываешь, сын? – совсем по взрослому спрашивала мать.

– Нет, не скрываю, – отвечал он, – просто я сам пока ничего не видел, а потому, и не могу рассказать, как это и кто они.

– А что ты чувствуешь? – опять спрашивала Мария.