протоиерей Владимир Чугунов - Церковь воинствующая

Кто бывал в Оптиной, знает, какое это живописное, райское место. Среди высоких сосен, на высоком холме, с которого хорошо было видно не только сиявшую на весеннем солнце Жиздру, но и все дали, всё Божье творение. На всём, казалось, лежала Его незримая печать. Про скит и говорить нечего. Тропинка туда не зарастала никогда и широко бежала среди высоких, покачивающихся и поскрипывающих на ветру сосен. Пока, бывало, идёшь, о многом передумаешь. У хибарки, с наружной стороны, возле крылечка всегда толпился народ. Попасть к старцу было почти невозможно.

Я ходил на все службы, а между ними в скит, и всё никак не попадал к отцу Амвросию. Побывал у отца Иллариона, утешился его беседой, у отца игумена Исаакия тоже был, а вот батюшку Амвросия всё никак не мог увидеть. В последний день, помнится, отстоял я две литургии и горячо молился. Обратили на меня внимание монахи, позвали к себе в трапезную, накормили. Вернулся я в гостиницу, взял котомку, чтобы идти, достал напоследок матушкино благословение, опустился на колени и сказал:

– Владычице, помоги побывать у отца Амвросия.

И слышу внутренний, голос: «Иди, он тебя ждёт».

Скоренько собрался я, спешу. Народу, как всегда – не протиснуться. Подошёл я, стою, выходит Божий старчик на крылечко и зовет меня по имени. Я оборачиваюсь, может, думаю, кого другого кличет. А он:

– Да тебя, тебя кличу, садовая голова!

Народ расступился, я как во сне прошёл следом за старцем в келью. Усадил он меня на диванчик рядом с собой и говорит:

– О матушке не горюй. Невесту оставь. Отец отпустит. Мнится, есть у тебя четыре тайных греха, давай-ка поскорее выкладывай, а в Белых Берегах отговеешь и причастишься. И помни, хотя в Царстве Небесном и посажён для тебя дуб, вроде того, на котором любил в детстве сидеть, только растить тебе его придётся самому. Иначе не бывает: терпение и труд всё перетрут. Трудись и ты.

И, благословив, отпустил.

После причастия в Белых Берегах я заболел. Меня отправили в больницу в Брянск, дали знать отцу. Увидев меня, батюшка так поразился, что каждый день ходил в церковь молиться о моём выздоровлении. От лекарств я отказывался и лишь Владычице молился. Доктора, выйдя из себя, отказались меня держать и отписали в монастырь, чтобы забрали такого упрямца и неслуха. Из монастыря прислали записку: «И нам не надо такого послушника».

Тут уж я взмолился не на шутку: «Царица Небесная, помоги!»

И пришла Владычица во сне, коснулась горячей моей головы и сказала: «Ничего, поживёшь ещё…» Повернулась и пошла. И вижу я, будто всё пропало, и вошла Она в дивный сад. Двери закрылись. Потянулась моя душа за ней. И, как это бывает во сне, поднялся я на воздух и вмиг очутился на ограде. Смотрю, Божия Матерь беседует с Дивным Отроком, и ангелы тут стоят, опоясанные цветными лентами. Сажают ангелы деревья, приговаривают: «Сюда никто не войдёт, если Владычица не возьмёт». И слышу я знакомый голос: «И на его имя деревце посадите». На моё то есть. Обрадовался я, свалился с радости в сад с ограды и проснулся…

Смотрю по сторонам и ничего понять не могу. Такое испытал я потрясение! К утру задремал опять и вижу, входит игумен Израиль, что принимал в Белые Берега, и тогда уже вскоре преставился, и говорит: «Будет лежать, вставай».

И проснулся я здоровым.

Вот до чего упрямство доводит. Однако замечу, не всегда, и гораздо больше смирения в тех, кто врачами не пренебрегает.

Напился я в городе чаю и айда в Белые Берега. Приняли меня неласково. Но всё же не прогнали. Прожил я там год, до 1871 года, значит. И всё же после болезни долго силы не возвращались ко мне. Посылали меня то телят пасти, то малярничать, то крыши красить. Игумен Иосиф всячески пытался спровадить домой, но я же был упрям.

– Оставьте, Христа ради, батюшка.

А там снится опять покойный игумен Израиль и велит домой идти. Тут уж я спорить не стал и, придя домой, пролежал два месяца почти без пищи. Поили меня сенным отваром. Хорошее, скажу я вам, лекарство.

Когда немного оправился, отец свёз меня в лесок к отшельнику старцу Даниилу. Лет сорок тот подвизался в уединении.

– Ты за хозяйством гляди, – сказал отец, – а я вам харчи подвозить буду. Отдохнёшь, поправишься, а там и ступай в свой монастырь.

Подивился я. Сбывалось пророчество старца Амвросия. Отец Даниил принял меня охотно. Старец был настоящим подвижником, Великим постом, бывало, пищи не вкушал, а лишь в Благовещение и Вербное Воскресение. Почитал он старца Мелхиседека, который жил тут до него и дожил до ста десяти лет, в келье хранилась его мантия.