Даг Батчелор - У ног Иисуса

Кем была женщина, застигнутая в прелюбодеянии? Библия нигде не указывает ее имени, но я думаю, что это была Мария Магдалина и что эта история, записанная только в Евангелии от Иоанна, описывает первую встречу Иисуса с ней. Здесь ее просто определяют как «женщину». Но в других местах евангельских историй Марию также называют «женщиной» (Лк. 7:37). Возможно, все это потому, что после произошедшего Мария стала очень преданной ученицей, и Иоанн, понимая, что та ситуация была весьма неприятной, решает рассказать эту историю в более анонимном формате, чтобы защитить ее репутацию.

По следующим причинам я, наряду со многими исследователями Нового Завета, считаю, что Мария Магдалина и Мария из Вифании, упоминаемые в Евангелиях, являются одной и той же личностью. Вот некоторые причины такого взгляда:

1. Ни одна не была замужем.

2. У обеих была плохая репутация.

3. Обе имели деньги.

4. У обеих одинаковое имя.

5. Обе были с Иисусом, но их имена никогда не упоминаются вместе.

Следующие тексты помогут подтвердить подобную точку зрения:

1. «По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб» (Мф. 28:1). «Другая Мария» считается матерью Иакова, Иосии и женой Клеопы.

2. «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры?» (Мк. 6:3).

3. «Между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых» (Мф. 27:56).

4. «Были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия» (Мк. 15:40).

Имя Мария является греческим эквивалентом еврейского «Мариам», т.е. «горькая». И при первом знакомстве с Марией мы встречаем ее в горьком стыде. Но возникает еще более существенный вопрос: каким образом имя Мария Магдалина стало так устойчиво ассоциироваться с аморальностью? Как женщина попадает туда, где будет продавать себя на ночь тому, кто предложит большую цену? Отчаянная нужда в средствах может толкнуть мать к проституции для того, чтобы обеспечить детей, но в большинстве случаев причина скрыта более глубоко.

Несколько лет тому назад я работал в одном хиппи–ресторане под названием «Красотка и лягушка», который открывался поздно вечером. Это было в Палм Спрингс, Калифорния. Моя работа заключалась в том, что я играл там на гитаре и на флейте. На этом месте я продержался недолго: менеджер понял, что я не очень хороший гитарист, а о вокале и говорить нечего. Однако большинство посетителей приходили полупьяными уже после того, как в городе закрывались другие бары, и им казалось, что я играю очень даже неплохо.

Однажды ночью (а точнее сказать рано утром) во время моей недолгой карьеры народного артиста я закончил работу около трех часов ночи и поехал на своем «Фольксвагене» домой по пустынной улице. Двигаясь по главной дороге Палм Спрингса, на остановке я заметил мужчину примерно пятидесяти пяти лет и его двадцатилетнюю дочь.

«Должно быть, они неместные, — подумал я, — и не знают, что автобусы перестают ходить после полуночи». Я был новообращенным христианином, и мне еще предстояло многому научиться. Желая выступить в роли доброго самаритянина, я подъехал ближе и сказал им, что автобусы не ходят в это время.

Выпивший мужчина посмотрел на меня мутным взглядом и пробормотал:

— Мы вызвали такси час тому назад, и оно так и не приехало. У меня не осталось сомнений в том, что он был изрядно пьян.

— И куда же вам нужно попасть? — спросил я.

— В отель, что в двух милях отсюда, в южной части города, — ответил он с ноткой надежды в голосе.

— Что ж, садитесь. Я вас подвезу.

И мужчина, и девушка предпочли забиться на заднее сиденье машины, никто не захотел сесть на более комфортное и просторное переднее сиденье.

Проехав немного по направлению к отелю, я случайно посмотрел в зеркало задней обзорности на двух моих пассажиров и заподозрил, что отношения между ними не были похожи на отношения между отцом и дочерью.

Когда я снизил скорость автомобиля, чтобы остановиться у отеля, пожилой мужчина поцеловал на прощанье молодую женщину, с трудом выбрался с тесного заднего сиденья и, крикнув через плечо «спасибо», пошатываясь, пошел своей дорогой. Я не был уверен в том, кого именно он поблагодарил.

Какое–то время я сидел сконфуженный в этой неловкой тишине, затем, немного собравшись, спросил теперь уже одинокую пассажирку: