Иоанн Шаховской - БЕСЕДЫ С РУССКИМ НАРОДОМ

Лукерья рассказала Тургеневу свои глубоко символические сны, показывающие прозрачность ее души, приблизившейся к порогу вечности. "Видела я сон, а, быть может, это было мне видение — я уж и не знаю. Почудилось мне, будто я в самой этой плетушке лежу и проходят ко мне мои покойные родители — батюшка да матушка — и кланяются мне низко, а сами ничего не говорят. И спрашиваю я их: зачем вы, батюшка и матушка, мне кланяетесь? А затем, говорят, что, так как ты на сем свете много мучишься, то не одну ты свою душеньку облегчила, но и с нас большую тягу сняла. И нам на том свете стало много способнее. Со своими грехами ты уже покончила, теперь наши грехи побеждаешь… А то вот еще, какой был мне сон"… Лукерья увидела свою смерть в виде странницы; у этого образа было "особенное, постное лицо, строгое, и будто все другие от нее сторонятся; а она вдруг верть — да прямо ко мне. Остановилась и смотрит… И спрашиваю я ее: "кто ты?" — А она мне говорит: "Я смерть твоя". Мне, чтобы испугаться, а я напротив — рада радехонька, крещусь! И говорит мне та женщина, смерть моя: "Жаль мне тебя, Лукерья, — но взять я тебя с собою не могу. Прощай!" — Господи! Как мне тут грустно стало! — И смерть моя обернулась ко мне и стала мне выговаривать… понимаю я, что назначает она мне час, да непонятно так, неявственно… После мол Петровок!"

Несколько недель спустя Тургенев узнал, что Лукерья скончалась. Смерть пришла за ней — "после Петровок". Рассказывали, что в самый день кончины она всё слышала колокольный звон, хотя от Алексеевки до церкви считают пять верст с лишком, и день был будничный. Впрочем, Лукерья говорила, что звон шел не от церкви, а "сверху". Вероятно, она не посмела сказать: "с неба".

Рассказ "Живые мощи", вошедший в сокровищницу мировой литературы, открывает ярко одну из основных истин христианства: смиренность духа человеческого — есть не слабость, а необычайная сила человека… Мир древний, языческий, не знал этой истины. И современный материализм, обезбоживающий человечество и обожествляющий горделиво-тщеславного, пустого человека, — этой истины тоже не знает. Только религиозной или подлинно художественной интуицией человек способен увидеть эту истину высшей человечности, как увидел ее Тургенев в лице многотерпеливой русской женщины.

Ее духом, побеждающим все испытания, спасается Русь.

В Нью-Йорке, в Чеховском издательстве, вышла ценная книга лучшего современного русского философа, Николая Онуфриевича Лосского: "Достоевский и его христианское миропонимание".

Как известно, Достоевский прошел через опыт суда, осуждения и каторжных работ. То, что пришлось пережить миллионам русских людей в течение последних десятилетий, то пережил Достоевский. Из своего заключения и злострадания (которое было ярко описано им в "Записках из мертвого дома") Достоевский вышел победителем, душевно не сломленным, но наоборот, укрепленным и освободившимся от недостатков своей молодости.

Осужденный за свою связь с кружком Петрашевского, отбыв на каторге в Сибири четыре года, Достоевский вернулся к литературе с новыми силами, с новой глубиной жизненного опыта. Талант постижения глубин человеческой души выдвинул Достоевского, как мирового писателя, наряду с Данте, Шекспиром и Гёте…

Достоевский слишком ярок, его трудно затемнить или использовать в каких-либо политических целях… Достоевский гениально вскрывает бессмыслие построения человеческого общества на предпосылках материализма. Человек, по Достоевскому, есть существо духовно-физическое, в нем есть два мира — духовный и материальный, и он может нравственно-свободно духом возвышаться над материей.

Всякий, кто прочтет его произведения и кто своим умом подумает над этими книгами, тот распрощается навсегда с утопической верой в то, что счастье человеческое можно построить на одних только материальных ценностях, отрицая в человеке его бессмертную — созданную Богом — душу…

Счастливого общества или государства не может быть без счастья отдельных живых людей, неповторимых личностей человеческих. И чем человек делается лучше, выше нравственно, тем более высокое счастье он начинает ценить и понимать.

Достоевский остро вскрывает всю демоническую (анти-Божескую и античеловеческую) сторону принуждения людей к определенному коллективному счастью, понимаемому материалистически.

Достоевский показывает, что государственно-принудительное, безбожное счастье есть, в сущности, ад.