«Всякий гневающийся на брата своего подлежит суду» (Мф., 5:22).
Средневековому читателю этот призыв казался настолько нереальным, что в греческих рукописях VII – VIII вв. в него было добавлено слово « напрасно », превратившее парадоксальную заповедь Иисуса в простой запрет гневаться напрасно.
Множество библейских текстов ориентирует читателя не на внешнее благочестие, но на внутреннюю связь человека с Богом. Эта одна из основных тем книги пророка Исайи из Ветхого переходит в Новый Завет, где становится одним из главных его тезисов, особенно в Евангелии от Иоанна. Вся этика Нового Завета (как и последних по времени написания книг Ветхого Завета) базируется на эсхатологическом характере учения Иисуса и его ближайших учеников. Именно с напряженным ожиданием конца истории связано то место, которое Новый Завет отводит личной ответственности каждого из нас за свои действия.
Глава 2 ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИОАННА И СИНОПТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ
Евангелие от Иоанна от трех синоптических (Матфея, Марка и Луки) парадоксально отличает невероятно малый запас слов. В его словаре насчитывается всего лишь около тысячи лексических единиц, то есть в два раза меньше, чем в Евангелии от Луки, словарь которого включает в себя более двух тысяч слов, и намного меньше, чем в Евангелии от Матфея, где употреблено 1700 слов. Как это ни удивительно, но словарный запас четвертого Евангелия оказывается беднее даже невероятно бедного словаря в Евангелии от Марка, состоящего всего из 1300 слов.
При этом с древнейших времен считается, что именно Евангелие от Иоанна более всего богато богословским содержанием и отличается особенной глубиной именно как Evangtlium spirituale – «духовное Евангелие». Климент Александрийский говорил, что оно особым образом касается глубин духа, и противопоставлял его трем остальным (синоптическим) именно в силу того, что в нем затрагиваются такие серьезные, касающиеся духовной жизни человека и его личных взаимоотношений с Богом темы, которых не касаются синоптики. Однако если древние авторы, например Эсхил, достигали глубины повествования, прежде всего благодаря своему потрясающему языку и его богатству (редким словам, смелым неологизмам и так далее), то языковые средства Иоанна крайне скупы, а духовная глубина, особое видение мира и человека (не случайно же символом евангелиста Иоанна стал орел!) достигается не при помощи языка, но вопреки его странной и почти необъяснимой и граничащей с настоящим косноязычием бедности.
В языке Евангелия от Иоанна почти нет имен прилагательных, а если они употребляются, то, как правило, не для внешней, а для внутренней (нравственной) характеристики человека или явления: «Пастырь Добрый», «Лоза истинная» и так далее. Наконец (на это обратит внимание каждый, кто прочитает четвертое Евангелие на языке по-гречески), в нем почти нет придаточных предложений. [ Заметно это и в русском переводе. К тому же в Синодальном издании перевод Евангелия от Иоанна удачнее перевода синоптических Евангелий. Перевод четвертого Евангелия для опубликованного в 1824 году русского Нового Завета сделал сам (тогда еще будущий митрополит) Филарет (Дроздов) ]. Оно почти полностью состоит из простых предложений, что делает язык его автора временами похожим на речь ребенка или же человека, которому просто трудно объясняться на том наречии, которое он избрал для своего повествования.
Еще одна черта, отличающая четвертое Евангелие от остальных, заключается в том, что здесь почти нет массовых сцен, в то время как в синоптических Евангелиях они встречаются едва ли не на каждой странице. Иисус, окруженный сотнями учеников и слушателей; Иисус, проходящий по городам и весям; Иисус на улицах и площадях Иерусалима… В синоптических Евангелиях вокруг Него всегда многолюдно; Иисус обращается сразу к сотням, если не к тысячам, людей. В Евангелии от Иоанна этого практически нет. Сопоставляя евангельские тексты, нетрудно увидеть, что один язык здесь используется для рассказа о событии, происходящем на глазах многих, и в притчах, которые Иисус рассказывает публично, и совсем другой – чтобы передать разговор с глазу на глаз или с двумя-тремя людьми. Это выражается в лексике, в конструкциях предложений, в структурах больших фрагментов речи, в риторике и так далее. Построение речи намного сложнее, когда Он обращается к большой аудитории, и проще, когда беседует с кем-то наедине.
В Евангелии от Иоанна, где массовых сцен почти нет, чуть ли не на каждой странице можно обнаружить беседы, ведущиеся вполголоса. С глазу на глаз говорит Иисус с Нафанаилом в 1-й главе; в 3-й главе Он так же беседует с Никодимом; 4-я глава содержит Его разговор с самарянкой, который тоже происходит без свидетелей; в 5-й главе – такая же беседа с расслабленным, в 9-й – со слепорожденным; в 11-й главе, где говорится о Лазаре и его воскрешении из мертвых, Иисус беседует с его сестрами – сначала с Марфой, затем с Марией; далее следует Прощальная беседа или разговор с учениками, в котором участвуют человек пять-шесть, не более; наконец, в последней главе мы находим такой же разговор (если не наедине, то, во всяком случае, при молчании свидетелей) с апостолом Петром, а до этого – с Пилатом. Все эти беседы проходят в форме диалога. Поэтому Евангелие от Иоанна можно с полным основанием назвать Евангелием разговоров с глазу на глаз.
Читать дальше