Георгий Чистяков - Размышления о Евангелии от Иоанна

Разными словами Иисус подводит нас к одной теме – теме жизни вечной: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную» (Ин., 3:36). Затем на фоне слов о жизни вечной, которые читателю Евангелия уже запомнились, Иисус сталкивается со смертью: в гробнице лежит умерший четыре дня назад Лазарь. И именно перед этой гробницей Иисус, прежде чем вернуть умершего к жизни, говорит, что Он есть «воскресение и жизнь» (Ин., 11:25). Здесь, в этом эпизоде, мы видим малую победу над смертью, предваряющую большую победу, которую одержит над нею уже Сам Иисус.

В Евангелии от Иоанна нетрудно проследить две основные темы: смерти, которая отступает перед жизнью, и жизни, которая побеждает смерть.

Первая тема связана с жизнью вне какой бы то ни было связи со смертью («Я есмь хлеб жизни»). Но далее развивается вторая тема – жизнь вечная перед лицом смерти: «Хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет, сей жить будет вовек» (Ин., 6:58). Наконец, когда читатель уже начинает понимать, что Иисус помогает ему не бояться смерти, происходит столкновение с конкретной смертью во всей ее безобразности и предельной прозаичности (он «уже смердит, – говорит Марфа о своем умершем брате, – ибо четыре дня, как он во гробе»). И тут Иисус уже зримо побеждает смерть, возвращая Лазаря к жизни. В финале Евангелия от Иоанна происходит наша последняя встреча со смертью, когда Иисус умирает на Кресте, чтобы затем Своей смертью попрать или победить смерть, и воскресает на третий день, потому что Он есть «воскресение и жизнь».

Конечно, та, предварительная, победа, о которой рассказано в тексте о воскрешении Лазаря, не столько предваряет повествование о смерти и воскресении Самого Иисуса Христа, сколько противопоставляется этому повествованию: Иисус возвращает Лазаря к прежней жизни – подобно тому, как сегодня возвращается к ней с операционного стола человек, переживший клиническую смерть, – чтобы, как и раньше, есть и пить, временами впадать в грехи, проявлять слабости, а затем умереть, как умирают все остальные. Не случайно, согласно церковному преданию, Лазарь позднее стал епископом в одном из городов на Кипре, а потом почил, причем его гробница сохранилась до наших дней.

А Сам Иисус? Он Сам, воскреснув из мертвых на заре третьего дня после Своей смерти, уже не возвращается к тому, что было раньше, до Его смерти на Кресте, но восстает к какой-то новой, пока никем другим не испробованной или вечной жизни. Поэтому, собираясь ежегодно в Пасхальную ночь в храме, чтобы вместе со всеми, кто сюда пришел, знакомыми и незнакомыми, возрадоваться воскресению Христа из мертвых, мы, в сущности, не знаем, что это такое, ибо с нами ничего подобного пока не было. И даже если мы порой переживаем нечто такое, что соединяет нас с воскресением и открывает нам его тайну, то выразить это словами мы все же оказываемся не в силах.

Что Христос воистину(«ондос») воскрес (Лк., 24:34), как говорили об этом апостолы, как мы сами возвещаем об этом друг другу в пасхальные дни словами «Воистину вос-кресе», понять мы можем только одним путем – почувствовав, что Он сегодня действительно, хотя незримо, но реально присутствует среди нас и участвует в нашей жизни. Не случайно и апостолы соглашались с тем, что Он воистину воскрес только после того, как узнавали об этом от Самого являвшегося им Иисуса.

Слово «вечная» – редкий случай употребления в Евангелии от Иоанна имени прилагательного. Но и в данном случае оно также дает не внешнюю, пространственно-временную, а внутреннюю, качественную характеристику такому понятию, как «жизнь». «Вечная» – это все же не временная, а какая-то совсем другая характеристика новой жизни. Жизнь вечная – это вовсе не та жизнь, которая простирается на бесконечное время – через века и тысячелетия. Это не физическое бессмертие, о котором мечтали ученые-материалисты в начале XX в. Это – жизнь вне времени, когда время побеждено вместе со смертью, это жизнь иная не количественно, но именно качественно.

В юности я был знаком с очень старым человеком, ученым и замечательным педагогом, настоящим профессором былых времен, который в возрасте восьмидесяти с лишним лет предпринял попытку самоубийства, поскольку ему было трудно смириться со старостью, с тем, что ослабевают его физические силы, память и, как ему казалось, умственные возможности. Дочь спасла его в последний момент. Возвращение к жизни стало для него каким-то рубежом. Получив после своей, к счастью неудавшейся, попытки уйти из жизни еще два или три года жизни, он в чем-то стал абсолютно другим человеком – просветленным и радостным… Почувствовавшим в жизни что-то такое, что не связано с физическими возможностями человека, но нечто во много раз большее.