Эли Визель: Рассыпанные искры

А ведь этот современник Вольтера и Канта, Лессинга и Дидро создал свою империю не где-нибудь в далекой отсталой Африке, но в самом сердце Европы, той самой Европы, где человек, возжаждав просвещения, начал подгонять историю под свой, человеческий масштаб. Люди стремились учиться, путешествовать, исследовать, экспериментировать. Слово повсюду становилось орудием бунта, вызовом, возвещающим о революционных переменах. Разбивая с помощью слова идолы и алтари, люди непременно хотели, чтобы весь мир узнал об их деяниях. И потому политики и филантропы, авантюристы и проповедники, мечтатели и завоеватели — все они оставили след если не в истории, то в хрониках своего времени, все — кроме Баал-Шема.

А от него не осталось ничего, кроме легенды, которая, со временем, как это ни странно, обретала все большую силу. Бешт пребывает с человеком и в радости, и в горе. В этом смысле ни одна из фигур еврейской истории, за исключением пророка Илии, не можете ним сравниться. Каждый штибл отражает его свет, его тепло. У каждого хасида было два учителя: его собственный и Баал-Шем — и один черпал силу в другом. Первый нужен был человеку, чтобы жить, второй — чтобы верить. Тот, кто отрекался от родства с Баал-Шемом, оказывался вне главного потока жизни хасидского общества. И, кто знает почему, самые прекрасные, самые притягательные легенды — те, где Баал-Шем — центральное или же одно из главных действующих лиц.

Вероятно, сам он является какой-то совокупностью, итогом историй, рассказанных и рассказываемых о нем и его деяниях… Точнее: легенда о нем — это и есть он сам.

Тем не менее сын Сары и Элиэзера отнюдь не считался первым баал-шемом. Были до него другие Владетели Имени: Йоэль Баал-Шем, Элиягу Баал-Шем, Биньямин Баал-Шем. Все они были странствующими чудотворцами. Они пересекали реки и леса, посещали деревушки и города, добираясь даже до таких отдаленных мест, как Вормс и Лондон. Наконец, существовал таинственный Адам Баал-Шем, считающийся предтечей хасидизма. Ходят слухи, что он поручил сыну свои эзотерические писания для передачи их Баал-Шем-Тову. Независимо от того, кем считать этих людей — святыми или знахарями, — надо признать, что они более или менее справлялись со своим делом: к ним обращались, чтобы изгнать бесов, заклясть дьявола, исцелить женщину от бесплодия. Чтобы отличить Исраэля Баал-Шема от других, к его имени добавили слово «Тов». Таким образом он стал Владетелем Святого Имени, а все остальные отошли на второй план, если вообще не были забыты. Остался он один, на недосягаемой для других высоте.

Не был Баал-Шем и первым хасидом. Не забираясь в исторические дали и не разбирая такие явления, как хасидизм Талмуда или XII века, сошлемся лишь на существование в период, непосредственно предшествующий появлению Баал-Шема, своего рода хасидских братств в Бродах, Баре, Кутах и Меджибоже. Они объединяли каббалистов и знаменитых ученых, среди которых были Гершон Кутивер, Нахман из Городенки, Нахман из Косова, Вулф Кицез, Ицхак Дрогобычский, Шабтай Рашковер. Кружки эти были весьма замкнуты — их участники желали оставаться избранным обществом. Чтобы отбить у возможных претендентов стремление проникнуть в элиту, они ввели правила приема, требующие от каждого кандидата не только превосходного знания Талмуда и каббалы, но и обязательства строго придерживаться практики аскетизма и «воздержания от пророчеств». Говорят, будто сам Бешт пытался стать одним из них, однако знания его были сочтены недостаточными, и он получил отказ. Итак, хасиды имелись и до Бешта, но хасидизм в его нынешнем значении создан (или воссоздан) именно им. Он дал существующему термину новое содержание и форму.

Это оказалось нелегкой задачей. Прежде чем сплотиться вокруг Баал-Шема, многие из первых хасидов были его злейшими противниками, они упрекали его в том, что врата распахнуты чересчур широко. Но в конце концов все, за несколькими исключениями, покорились, опасаясь широких масс, его влиянию, и маленькие хасидские братства поглотило новое движение. Рабби Нахман из Косова был одним из таких исключений: он отказывался даже познакомиться с Баал-Шемом. Лишь после долгих и настойчивых уговоров своих учеников он согласился встретиться с ним лицом к лицу. Начал он с вызова:

— Говорят, ты можешь читать мысли?

— Да, — ответил Баал-Шем.

— Что ж, докажи. Скажи, о чем я сейчас думаю?

— О Боге, конечно, — сказал Баал-Шем, ничем не рискуя, ибо Бог должен присутствовать в каждой мысли каждого верующего еврея.