Иеромонах Тихон - Иеромонах Тихон. АРХИЕРЕЙ.

Голос владыки оборвался. Последнее слово его пролетело по церкви криком, и затем все замерло…

Что–то грохнуло назади. Послышался раздирающий крик. По полу рассыпалась мелкая дробь ударов ногами. Кто–то упал, бился на полу и выкрикивал:

— Ай… ай… Ох… Не надо… Сыне Божий… Т–у… ай, дьявол… дьявол… гуу…

От неожиданности толпа, как испуганное стадо, шарахнулась к амвону, но оттуда раздался мощный голос владыки:

— Стойте! Что случилось?

Властный окрик моментально успокоил всех. Из стоявших возле владыки кто–то проговорил: — Должно быть, кликуша какая…

— Больная… жена церковного сторожа… припадочная, — пояснил владыке отец Герасим.

Возле кликуши очистилось место. Она продолжала биться и кричать. Растерянный Ерема стоял возле жены, не зная, что предпринять.

— Приведите ее ко мне, — сказал владыка. Из стоящих вблизи Прасковьи, кто был посильнее, подхватили ее на руки и понесли к амвону.

— Дайте святой воды, — обратился владыка к отцу Герасиму.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! — владыка благословил Прасковью и обильно трижды окропил ее святой водой.

— Успокойся, дочь моя! Встань!

Прасковья нехотя повиновалась. Она приподнялась и дрожащая стала перед епископом. По лицу ее текли капли святой воды.

— Вытри лицо, — повелительно сказал владыка. Отец Герасим вынес из алтаря полотенце.

— Наболела у тебя душа. Тяжко страдаешь ты… Иди сюда, скажи мне, какое у тебя горе, — ласково обратился владыка к Прасковье и, отойдя на клирос, остановился возле аналоя.

Разбитой походкой, волоча слабые ноги, Прасковья подошла к архиерею.

— Братие, отстранитесь, станьте подальше, — обратился владыка к народу.

Толпа отступила в мистическом страхе и издали с глубоким любопытством следила за действиями архиерея.

Владыка стоял, полунаклонившись над аналоем. Прасковья, продолжая временами всхлипывать, что–то передавала ему. Через несколько минут владыка позвал к аналою и Ерему…

Прошло с четверть часа. До толпы долетал лишь полушепот архиерея, Еремы и Прасковьи. Слов нельзя было разобрать. Наконец владыка благословил мужа и жену и вслух произнес:

— Идите с миром и делайте то, что я сказал вам. Если исполните — исполнится и желание ваше…

Ерема спускался с амвона с покрасневшим лицом и с каплями пота на лбу. Прасковья шла спокойно, лицо ее как будто посветлело от какой–то внутренней радости.

Что–то случилось и, очевидно, хорошее. Толпа почувствовала это и снова тесным кольцом окружила архиерея, вернувшегося на свое место.

— Я сказал вам, что силою Господа Иисуса Христа человек может получить просимое. Они попросили (владыка показал на Ерему и Прасковью) и получат, чему свидетелями будете вы сами. Но получат только тогда, когда будут жить тою жизнью, к которой я зову вас. Послушайте же и вы меня: идите к этой жизни, если не хотите окончательно погибнуть. Многого я не требую от вас. На первый раз я только прошу вас соединиться в одно общество и отдаться нашему руководству, делать то, что мы вам будем говорить. Можете ли вы сделать это? Согласны ли вы?

— Можем, можем! Согласны!

— Так составьте же все вы одно общество, один приход. Как это все можно устроить, как перейти от вашей нынешней жизни к жизни новой, в этом подробно наставят вас отец Герасим и отец Павел, которых я поставлю вам пастырями. Они будут руководить вами. Но им нужен помощник. Вы сами выберете его сейчас же. Кого бы вы желали выбрать?

Толпа оживленно загудела. Через несколько времени послышались ясные голоса:

— Атамана! Атамана! Яшку–атамана!

«Яшка–атаман» известен был почти всему городу. Ловкий и умный бродяга, на которого давно точила зубы полиция, но изловить которого никак ей не удавалось, благодаря прямо–таки гениальной способности Яшки выворачиваться из каких угодно трудных обстоятельств и всегда выходить сухим из воды. Яшка считался предводителем многих воровских шаек и вообще отличался организаторскими способностями. Ночлежники и уважали его, и побаивались. Привыкши видеть Яшку всегда во главе, ночлежники и здесь подали за него свой голос. Но из толпы выделился какой–то старичок, очевидно, бывший крестьянин. Пробравшись вперед, он встал возле архиерея и сурово обратился к толпе:

— Яшку нельзя… Не такое здесь начинается дело. Здесь святое дело. Атаман — мастер на плохие дела. Сюда он не годится. Другого надо…

— Не надо Яшку, не надо! — крикнули из толпы.