Фредерик Фаррар - Жизнь Исуса Христа

Невозможно, чтобы Иисус жил в Капернауме так, что никто из жителей не знал об Его пребывании. Но ясно, что оно было очень коротко и имело вполне частный характер. Рассказ, помещенный в последней главе, исчерпывает все, что нам сообщено относительно этого предмета. Но тогда была осень, и вся Галилея озабочивалась приготовлениями, предшествовавшими снаряжению каравана путешественников на один из трех великих годовых праздников — праздник Кущей. Это торжество, — начинавшееся после окончательной уборки полей, — учреждено было в воспоминание странствования израильтян в пустыне и праздновалось с такою общею радостью, что Иосиф и Филон называют его «святейшим и величайшим торжеством»; между иудеями вообще оно считалось преимущественным праздником [425] Ios.Antt. VII, 4, § 1; XI, 5, § 5; Числ. 29, 12–38. Неем. 8 15. 2Маккав. 10,6–7. Hex. 23,16. Левит. 23, 34 ит.д.; Второзак. 16, 13–15. . Оно продолжалось сряду семь дней, с 15 по 21 месяца Тисри, а на восьмой заканчивалось святым собранием. В течение семи дней евреи, в воспоминание странствования, жили в суккофах, или палатках, устроенных из покрытых густою зеленью ветвей оливы, пальмы, сосны и мирты. Всякий держал в руках люлаб, состоявший или из ветвей пальмы, или понадречной ивы, или из плодов: персика или лимона. В течение всей недели празднования священники были озабочены хлопотами. В первый день — тринадцать, во второй — двенадцать, в третий — одиннадцать, и так далее, всего во весь праздник семьдесят тельцов приносимо было единственно только в жертву за семьдесят народов, населяющих землю; ежедневно читан был Закон, и двадцать один раз каждый день храмовые трубы трубили вдохновенные и торжественные гимны. Общая радость увеличивалась тем, что за четыре дня справлялись благоговейные церемонии великого дня смирения [426] Левит. 23, 27–34. , в который торжественно очищались покаянием грехи народа.

Накануне отправления на праздник [427] Иоан 7, 2–9. , семейство и близкие Иисусовы, — которых евангелисты называют вообще «братьями», — и некоторые из потомков, известных по древнему преданию под именем Деспозинов, пришли к Нему с благонамеренным, но грустным и высокомерным предложением. Они, подобно фарисеям, народу и даже Петру, — вообразили, что знают больше, чем сам Иисус, о способе, который бы направил к лучшему принятое Им на себя дело, и торопили Его заявить поскорее свои требования всенародно. Они пришли к Нему, чтобы высказать осуждение Его действиями, недовольство, упреки и жалобы: зачем такая неразумная и непонятная таинственность? Она противоречит твоим требованиям; она лишает твердости твоих последователей. У Тебя есть ученики в Иудее, — иди туда и покажи твои дела, которые Ты совершаешь. А когда это сделаешь, объяви Себя всему миру. Если они с такими словами обратились к учителю и Господу; если они вызывали Его на доказательства, — то это единственно потому, что их понятия о Нем были слишком узки и оправдывали грустное изречение любимого ученика: ибо братья Его не веровали в Него [428] Иоан. 7, 5. . Он чужд был братии Его и странен сынам матери Его [429] Псал. 68, 9. .

Такое с их стороны подсказывание, — горький плод нетерпеливого хвастовства и материальности, — доказывало достойное порицания высокомерие. Но Спаситель отвечал им спокойно, с кротостью и достоинством: Мое время объявить Себя миру, — который, будучи вашим, не может ненавидеть вас, как ненавидит Меня, — еще непришло. Вы пойдете на праздник сей, а Я еще не пойду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось. Сие сказав им, остался в Галилее.

Из этих слов надо заключить, что Иисус не желал поверять братьям, когда настанет Его время. И на это была причина. Необходимость такого умолчания обусловливалась, с одной стороны, безопасностью Его жизни, которая должна была продолжаться еще шесть месяцев, с другой — исполнением Его божественных предначертаний, которые тесно связаны были с происшествиями нескольких ближайших дней. Поэтому Он предоставил им ехать на праздник в полной неизвестности, думает Он или не думает быть там, чтобы на расспросы отправлявшегося с ними народа они отвечали с полною уверенностью, что Он не отправляется, и не могли рассказать, — придет ли в Иерусалим прежде окончания праздника или нет. А что это должно было случиться, что таков мог быть их ответ, то ясно из расспросов, переходивших из уст в уста по веселым и деятельным улицам города. Где Он? [430] Иоан. 7, 11–13. Здесь ли Он? Пришел ли сюда? Не видя же Его, народ неопределенно толковал об Его характере и призвании, — робко произнося слова одобрения: Он добр; громче и грубее слова порицания: нет, но обольщает народ. Однако же никто не осмелился открыто высказать вполне, как разумеет Его; каждый, по-видимому, не доверял соседу; каждый опасался зайти в этом случае далеко, потому что мнения иудеев, начальников, священников и фарисеев не было высказано ясно и окончательно.