Патрисия Сент-Джон - У истока реки

Они долго сидели так и говорили о Тайке, сломанных игрушках и пожаре. Вечерело, и Франциск вспомнил, что у него во рту с утра не было ни крошки. Неожиданно ему пришло в голову пойти домой вместе с Рэмом, попросить его родителей накормить его и заночевать у них. Может быть, мама Рэма разрешит ему остаться у них до тех пор, пока его собственная мама не вернется из больницы.

Он поделился своим планом с Рэмом, который сказал, что не знает, как к этому отнесется его отец. У них дома нет свободной кровати, а его кровать очень узкая, но он, может быть, отдаст ее Франциску, а сам ляжет на кушетке. Они слезли с дерева и пошли к дому Рэма, но у ворот к ним вдруг подъехала машина. Из нее вышла тетя Алисон, и хотя она поздоровалась с ним как ни в чем не бывало, все же Франциск заметил, как она вздохнула с облегчением.

– Пойдем, Франциск, – сказала она. – Пора домой, ты, должно быть, сильно проголодался. А это и есть Рэм? Здравствуй, Рэм. Франциск нам много о тебе рассказывал.

Франциск посмотрел на тетю Алисон и насупился.

– Я не поеду, – чуть слышно сказал он. – Я вам не нужен. Вы никогда не хотели, чтобы я жил в вашем доме. Это мне Кейт сказала. Я буду жить у Рэма.

– Это неправда. Просто Кейт на тебя сильно разозлилась и наговорила ерунды. Она сама поняла это, как только ты ушел. Мы все хотим, чтобы ты жил с нами. Мы весь день искали тебя и ждем не дождемся, когда ты вернешься домой. Без тебя никто не садился ужинать. Франциск, ты мне не веришь?

Возможно, на него подействовало слово «ужин», но как бы то ни было, Франциск знал, что тетя Алисон всегда говорит правду. Кроме того, он вдруг почувствовал, что ферма – единственное место, куда ему сейчас хотелось бы отправиться.

– Ну ладно, – хмуро сказал он и тут же добавил: – Они сломали все мои игрушки. Все марки и открытки порвали в клочья. Это все сделал Тайк. Рэм видел его.

– У нас тоже беда – кто-то разорил клумбу, и теперь все мои тюльпаны валяются на земле в грязи, – сказала тетя Алисон. – И я знаю, что это сделал Франциск, Кейт видела. Но мы все равно хотим, чтобы ты вернулся к нам.

Франциск опустил голову.

– Простите меня, – пробормотал он. Он и думать забыл о тюльпанах.

– Хорошо. Поговорим об этом потом, хотя мы тебя уже простили. Теперь поедешь домой?

Франциск взял ее за руку.

– Пойдемте, я покажу вам мои игрушки, – сказал он, сдерживая слезы. – Тайк поломал их, а Рэм все видел и позвонил в полицию. – Он повернулся к Рэму: – Рэм, когда я вернусь домой, мы каждый день будем с тобой играть. Тетя Алисон, а можно ему приходить на ферму и играть с нами?

– Конечно. Каждую субботу. Дядя Джон мог бы забирать его, когда будет приезжать в город за кормом для коров.

Она улыбнулась, глядя в радостное лицо Рэма, и тот побежал домой; его преданное сердце переполняли счастье и гордость.

– Подождите у двери, – сказал Франциск, и она с замиранием сердца проследила, как он проворно вскарабкался на подоконник, а потом скрылся в окне.

Этот мальчик мог бы стать вором, с содроганием подумала она, но он уже стоял в дверях и приглашал ее в свою комнату. Там он усадил ее рядом с собой на коврик посреди обрывков календарей и сломанных солдатиков.

– Все мои игрушки! – чуть не плача сказал он. – Мои марки и открытки. Все погибло!

И, не в силах больше сдерживать слезы, он горько расплакался.

Тетя Алисон обняла его за плечи, стараясь утешить.

– Погибло не все, – сказала она, оглядывая комнату. – Вон, смотри, многие марки уцелели, и если ты отмочишь их в воде, то сможешь наклеить в новый альбом. И вот еще, смотри! Там, под кроватью, игрушечный грузовик, совсем целехонький.

Они собрали что могли, и Франциск прижался к тете Алисон, обессиленный и убитый горем. Еще никогда он не был так близок с ней, и она старалась подобрать нужные слова, чтобы все объяснить ему.

– Франциск, – ласково начала она. – Теперь ты знаешь, что чувствуют люди, когда кто-то ломает и портит их вещи, правда? Мне интересно, зачем Тайку понадобилось ломать твои игрушки и зачем ты растоптал мою клумбу? Ведь от этого никому не стало легче, ведь так?

Франциск думал над ее словами, печально вздыхая.

– Мне кажется, в нас есть что-то плохое, что заставляет нас совершать дурные поступки, – наконец сказал он. – Но Тайк всегда был плохим, а я – нет. Еще вчера я был совсем другим.

Это «вчера» натолкнуло ее на мысль.

– Мне кажется, наши сердца чем-то похожи на тот родник, что ты нашел вчера, – сказала она. – Сначала вода в нем была мутной, и в ней плавал разный сор и старые листья.