Патрисия Сент-Джон - У истока реки

Рэм первый сообразил, что произошло.

– Диван, – закричал он. – Он стоять очень близко к огню. Франциск, беги звонить полиция и пожарная – 999. Папа сказал мне всегда звонить 999. Я идти за Тарой.

Он бросился было к лестнице, но тут же отпрянул, кашляя и быстро моргая – глаза разъедал дым. Трижды он пытался подняться в комнату, где спала Тара, но после третьей попытки понял, что сделать это не удастся. Он бросил взгляд на окно – оно было заперто изнутри. Огня пока еще не было видно, только удушливый дым. Нужно позвать соседей, и скоро здесь будет пожарная машина. Он огляделся и увидел, что телефонная будка разбита, а городские власти, как всегда, не удосужились ее починить.

Франциск вспомнил о будке в тот миг, когда уже кинулся к ней, как молния его пронзила мысль: Возможно, за то, что они разбили эту будку, несчастная Тара поплатится жизнью. А ведь еще совсем недавно он так гордился своим участием в этом преступлении! Но мысль эта мелькнула и исчезла – нельзя было медлить ни минуты. Он бросился к соседнему дому и неистово забарабанил кулаками в дверь, но никто не отозвался – хозяева куда-то ушли. Он постучался в другую дверь; в этом доме не оказалось телефона, но хозяева, узнав о случившейся беде, выбежали на улицу, чтобы хоть чем-нибудь помочь. Драгоценные секунды таяли, как оловянные солдатики на каминной полке. Франциск подумал, что, возможно, тут, на окраине, ни у кого нет телефона. Скорее всего, придется бежать домой. Его мама сообразит, что нужно делать.

Еще никогда в жизни он не бегал так быстро. Последний раз, когда ему пришлось бежать изо всех сил, за ним наблюдал Тайк, но сейчас от него зависела жизнь Тары. Франциск пробежал мимо того самого столба, у которого, как он тогда думал, на него сошла слава, но сейчас от того радостного чувства не осталось и следа. Он так запыхался, что, прибежав домой, не мог сперва вымолвить ни слова, но мама сразу же почуяла запах дыма от его одежды и бросилась к телефону. Франциск, отдышавшись, в двух словах объяснил ей, что произошло.

– Пожарную команду и «скорую», Драйпер-стрит, дом семьдесят пять, – прокричала она в трубку. – Наверху ребенок, туда не пройти из-за дыма.

Теперь она выглядела сильной и уверенной, и Франциску показалось, что, возможно, до этого вечера он совсем не знал маму.

– Франциск, в гараже есть лестница, – быстро сказала она. – Берись за один конец, а я за другой. Никаких вопросов. Нет, Венди, тебе нельзя с нами, марш в кровать.

И уж конечно он никогда бы не подумал, что его мама умеет так быстро бегать; он едва поспевал за ней. Они бежали вместе, Франциск и мама, чтобы спасти жизнь ребенку. Но, свернув за угол, они увидели, что соседи уже принесли садовые шланги и поливали из них дом. Вот только длинной лестницы у них не было, а пламя уже подбиралось к верхнему этажу. Диван горел и чадил, занавески тоже были объяты пламенем. Один из соседей, по всей видимости, командовал тушением пожара.

– Быстрее, – кричал он. – Тащите сюда шланги. Вот-вот загорятся балки. Кто-нибудь, дайте подтяжки или ремень – связать лестницы, – говорят, девочка в той комнате, окна которой выходят на улицу, – эй, приятель, сбегай за топором и прихвати мокрое полотенце. Придется разбить окно.

Люди бегали туда и обратно, несли все, что могло потребоваться, помогали друг другу. Когда мама с Франциском подбежали к дому, соседи уже успели связать вместе две лестницы. Один из них, тот, что отдавал приказания, быстро вскарабкался по лестнице к окну, и они услышали звон падающих на асфальт осколков. Мужчина сунулся было в проем разбитого окна, чтобы отодвинуть щеколду, но тут же отпрянул назад, задохнувшись от едкого дыма.

– Я не вижу, где кроватка, – прокричал он сверху.

– Я покажу.

Рэм, как маленькая обезьянка, проворно взобрался по лестнице и пролез в окно вслед за мужчиной. Сдерживая дыхание и прикрыв глаза, он подвел его к кровати, на которой под одеялом, беспомощно раскинув руки, лежала Тара. Мужчина поднял и прижал к себе ее обмякшее тело. Теперь, когда им удалось открыть окно, дым начал рассеиваться.

– Ей нужно на воздух, – выдохнул мужчина, выбираясь из окна. – Давай, сынок, лезь за мной. Теперь уже можно дышать.

Они буквально скатились по лестнице и растянулись на земле. Чьи-то заботливые руки подхватили Тару и положили ее на коврик, расстеленный на тротуаре. Рэм был весь в крови, потому что он упал на осколки стекла, его руки и лицо покрывали глубокие порезы, но, казалось, он не обращал на них никакого внимания. Он несколько раз вдохнул полной грудью и стал протискиваться туда, где лежала Тара. Вокруг нее сидело на корточках несколько женщин. Одна из них делала Таре искусственное дыхание.