Антоний Скрынников: Карманные записки молодого священника

Почему-то нет среди христиан дружбы. Дружат отдельные люди: Таня с Колей, Даша с Машей. А вот найти по-настоящему дружный приход, где все друг друга знают и друг о друге заботятся, очень непросто.

Вот читаешь книги по истории Церкви и удивляешься тому, как раньше жили христиане: реальная взаимопомощь, общая трапеза после службы. А сейчас каждый сам по себе. Как было бы хорошо, если б священник перед богослужением по воскресеньям обращался к народу и рассказывал, что произошло нового в жизни общины: например, у Оксаны родился мальчик, Виктор Иванович находится в больнице, а Тамара Ивановна уехала в паломничество, – чтобы приход знал беды и радости своих сопричастников по общему делу – литургии.

Как-то один мой знакомый батюшка объявил после службы, что такого-то числа состоится приходское собрание, где будет обсуждаться жизнь прихода на ближайший год. Пригласил всех, кто считает себя прихожанами храма. На службе стояло больше 250 человек, на собрание пришли 40. Что с остальными 210? Они не считают себя частью общины, прихожанами? Конечно, кто-то не смог по объективным причинам, но большинству, скорее всего, было просто безразлично…

Бывает и совсем иначе: вместо того чтобы облегчить человеку приход в Церковь, в общину, мы сами его затрудняем. Объявления в храмах наподобие таких: «Без платка в храм не входить», «Женщинам в брюках вход запрещен», «Вход только для священнослужителей и работников храма» (возле единственного туалета на церковной территории; сам видел!) – просто убивают. Человек приходит к Богу, а мы говорим ему, что господу не угодны штаны или непокрытая голова… Да, несомненно, в храме есть своя культура поведения, но навязывать ее нецерковным людям просто преступно – они пойдут в секту, где их примут даже… в трусах.

Страшно, что мы сами создаем себе гетто, куда вход – только для избранных и строго по билетам. Даже в обычный туалет.

Задумался о внешнем виде наших прихожан. Знаю молодых людей, которые успешны в работе, занимают высокие должности, ходят на работу в костюме и галстуке. В воскресенье же на литургию являются одетыми, как бомжи: на них старые джинсы, свитер и т. п. Спрашивал, почему нельзя приходить в храм так же красиво одетым, как на работу? Ответили: принимают за сектантов. Это наша большая беда. Мы привыкли – это уже въелось в подкорку, – что идут молиться в пиджачке и рубашечке лишь «свидетели Иеговы». Мы привыкли и смирились с тем, что улица – это территория проповеди сектантов. Мы отдали им больницы, школы, тюрьмы и добровольно загнали себя в пределы храмовой ограды. Может быть, мы и Священное Писание станем считать их книгой?! Любой сектант читает Библию каждый день, большинство же православных его «почитают»: иногда целуют крышку евангелия на всенощной – ставят его дома в красный угол, и все! Но этого мало: Писание надо не только почитать или читать – надо жить по нему, чтобы не превратиться в героя «Книги Илая» [16].

Урусского человека особое отношение к святыне. Русскому мало просто смотреть на нее, прикасаться к ней – хочется проявить, я бы сказал, благочестивый вандализм, то есть взять частичку святыни на память. Именно с этим связан нездоровый обычай забирать землю с могил святых и подвижников. Правда, что с ней делать дальше, никто толком не знает. Святую воду можно пить, просфору употреблять в пищу, маслом помазываться. А землю, как правило, кладут в святой уголок, где она благополучно и лежит годами неизвестно для чего.

Монахи из Троице-Сергиевой лавры рассказывали, что когда рака у преподобного Сергия была деревянной, ее приходилось менять несколько раз в год – благочестивые миряне-паломники, прикладываясь к ней, старались на «память» отщепить кусочек. И ведь получалось! Потом раку изготовили из стекла и металла – проблема решилась. Но возникла другая, в прямом смысле слова связанная со стенами лавры. Не один раз приходилось выслушивать восторженные отзывы паломников, которым удалось отковырять кусочек монастырской ограды – «на молитвенную память».

Однако наивно думать, что так поступают только миряне. В 2005 году, еще студентом, я побывал на Святой земле. Наша делегация, состоящая в том числе и из духовенства, прибыла к Мамврийскому дубу в Хевроне. Сам дуб, как известно, уже давно высох, но все равно огорожен металлической решеткой, на которой только на одном языке была сделана предостерегающая надпись, что касаться дуба строжайше запрещено. Догадались – на каком языке? Правильно, на нашем родном. И вот гид, рассказав историю дуба, отлучился буквально на пару минут с просьбой подождать его на месте. Как только он скрылся с глаз, большинство батюшек, ретиво перепрыгнув через ограду, стали обламывать дубовые ветки и кору, пряча добычу в рукава ряс и карманы подрясников…