Антоний Скрынников: Карманные записки молодого священника

Не понимаю, зачем ставить памятники на могилах, да еще иногда чудовищных размеров?

Моя дальняя родственница, у которой погиб сын, решила поставить ему памятник и даже взяла под это дело кредит. Я в недоумении: не лучше ли тогда взять кредит, если уж очень хочется, и помочь деньгами нуждающимся в память о своем чаде? Ему уже все равно, что стоит на его могиле, а душа находится у Бога и нуждается в молитвах…

Примерно такие же ощущения у меня вызывают поминки, когда вся родня собирается, чтобы поесть и выпить. Может, я не прав, но мне кажется более правильным приглашать за поминальный стол людей малоимущих.

Ходили мы с матушкой однажды в ювелирный магазин, чтобы купить крестик в подарок. Там в одной из витрин я увидел подарочный молитвослов – в обрамлении из драгоценных камней. Стоил он, конечно, очень дорого. И подумалось вдруг, что надо быть очень странным христианином, чтобы купить такой дорогущий молитвослов и каждый день каяться в грехах сребролюбия, жадности, стяжательства… Не хотел бы я себе такого подарка.

Успех. Короткое и простое вроде бы слово. Но начинаешь искать его смысл и определение – попадаешь в удивительную ситуацию. Каждый трактует это понятие по-разному, придавая ему свой, субъективный, смысл. Для кого-то успех – это высокое положение в обществе, значительная прибыль в бизнесе, хорошая карьера. Для других успех – это ежедневное безмолвие в нищей монашеской келье, работа с беспризорными детьми, милосердие к ближним. И то и другое, без сомнения, – успех. Только не каждый успех можно назвать положительным.

Церковь всегда спокойно относилась к богатству, успешности и земному положению своих прихожан. Нигде в Священном Писании мы не встречаем призыва раздать все в обязательном порядке, чтобы спасти свою душу. Да, есть призывы Христа к отдельным людям пожертвовать свое состояние на благо близких. Да, действительно, богатому человеку сложнее спастись. Но труднее – не значит невозможно. Именно поэтому Церковь никогда не говорит о нищете как об обязательном факторе для спасения души.

Множество прославленных святых были императорами, царями, князьями, купцами, а значит, людьми небедными и успешными. Но богатство и власть не остановили их, когда нужно было исповедовать Христа ценой жизни.

Современное общество извратило понятие богатства. А вот известный филолог Василий Ирзабеков [54], например, считает, что богатый – это прежде всего тот, в ком есть Бог.

В рассказе Ивана Бунина [55]«Птицы небесные» нищий, которому студент предлагает деньги, говорит: «Беден только бес, на нем креста нет».

Если господь дает нам в земной жизни богатство или другие возможности, то он ждет от нас, чтобы мы, как евангельский добрый раб [56], приумножили данные нам богатства, таланты, возможности на благо своих ближних.

Совершенно непонятно, зачем в наших больницах женщин на сохранении и женщин, готовящихся к аборту, определяют в одну палату? Просто какой-то бред. На днях разговорился у храма с девушкой, у которой от этого было предобморочное состояние. Она изо всех сил старается спасти жизнь своему малышу, лежит на сохранении. А рядом – женщины, которые описывают свои ощущения во время «чистки», так это называется. А выбил мою собеседницу из колеи разговор одной «временно беременной» с врачом. Врач оказался верующим, пытался отговорить от аборта, объяснял, что ребеночек здоров, что у него уже бьется сердечко. А она ему в ответ: «Ну и что? Бьется и бьется, скоро перебьется».

Просто непостижимо. Внутри нее – маленький родной человечек, беззащитный, надеющийся, что мама его защитит. Она же с холодным цинизмом уже приговорила его к смерти…

Если бы современных политтехнологов, психологов, аналитиков и прочий гуманитарный контингент отправили бы в I век после рождества Христова, то они бы, посмотрев на ранних христиан, вынесли единый вердикт: у христианства нет шансов. Действительно, оно должно было исчезнуть или выродиться в малочисленную секту – против горстки людей были брошены колоссальные силы: римская армия, римские законы, римский Колизей, ненависть жрецов и иудеев. По мысли экспертов того времени, гонения должны были спровоцировать отток верующих людей из только начинающейся формироваться Церкви. Но произошло иначе.

История сохранила случаи, когда во время казни христиан из толпы язычников выходило еще большее количество людей, которые объявляли себя христианами. И тоже просили себя убить, насмехаясь над «здравым смыслом», «логикой» и – самой смертью. Именно эта жертвенность, как позже напишет русский историк Василий Болотов [57], покорила древних славян. До знакомства с христианской верой они не могли понять, как можно умирать за одного Бога, когда вокруг так много равноценных божков. Древний славянин не видел большого смысла умирать за свою веру, ведь если все боги одинаково могущественны, то перед смертельной угрозой можно просто поменять своего начальника, стать духовным вассалом иного господина.