Владимир Крупин - Незакатный свет. Записки паломника

– Прижали! Тебе от этого легче? Хочется даже сказать… Нет, не скажу.

– А у еврейцев какие танцы? – спросил я.

Дэвид Робертс. Акведук на Ниле. Остров Рода, Каир. 1838.

Начались речи и здравицы. Махмуд немного переводил, но тут все и так было ясно. Арабский – язык удивительной красоты и музыкальности, вот отчего поэзия Востока так хороша. Речи походили на стихи.

В застолье очень одобрили мои слова о том, что слово «тост» навязано русскому языку. В русском всегда была «здравица».

– Пью ваше здоровье! – я вздымал очередной бокал с очередным соком.

Профессор, кажется, Хасан, очень хорошо сопоставил слова «искусство» и «искусственный». Пока искусство во многом искусственно, тогда как искусство и жизнь должны быть одно и то же.

– Вместе с тем, – поправил другой, – жизнь не должна подчинять искусство. Вагнер слушает жизнь, и его музыка похожа на жизнь. Но жизнь в Германии в это время полна милитаризма.

– Так, – сказал Хасан, – но в отношении русской литературы не так. Мы воспринимаем Достоевского, Толстого, Тургенева, Гончарова не как литературу, а как жизнь.

– И очень зря, – не выдержал я. – Не повторяйте ошибки Запада, он изучал нас по литературе и всегда ошибался. Теперь снова изучают нас по литературе. Но какая литература к ним хлынула от наших демократов? Литература отхожего места. И вот – результат: то мы представлялись ядерным монстром, которого все боялись. Кстати, очень хорошо, что боялись, мы удерживали зло в мире. А сейчас нас представляют страной криминала, разрухи и проституции. Проституции, особенно политической, конечно, хватает, но по преступности мы очень даже отстаем от той же Америки, не к столу будь помянута. Жизнь в России никогда не была литературной. Века примерно с восемнадцатого.

– Тогда по каким документам изучать Россию? По историческим?

Это спросил доктор Хасан, любезно придвигая ко мне на место опустошенной тарелки новую, полную.

– Тоже бесполезно. Россия может быть понята только единственным путем – любовью к ней и пониманием, что определяет ее судьбу Православие. Мы много раз могли погибнуть, а все живы. Почему? Россия – Дом Пресвятой Богородицы, подножие Престола Небесного.

– Мы очень уважаем Святую Богородицу, – сказал Махмуд. – Очень. И чтим Иисуса Христа и Иоанна Крестителя. И Георгия Победоносца. Чтим также пророка Мусу, Моисея. Также ожидаем Второго пришествия пророка Иисуса.

Роберто Бомпиани. Римский пир. 1875

Они помолчали, но не возражали. Официанты летали вокруг нас бесшумно и деловито. Ставили все новые тарелки. Поневоле приходилось взглядывать, что принесли.

Жанр застолья предполагает, кроме разговоров на общие темы, еще и темы гастрономические. Я очень хвалил арабскую кухню, мне в ответ очень хвалили русскую. Конечно, называли обычный набор: пельмени, икра, уха, окрошка.

– Спасибо, но все названное – это ничтожные осколки великой империи, которая называлась русской кухней. Есть книги «Домашний быт русских царей» и «Домашний быт русских патриархов». Их нельзя читать голодными. Но после вашей великой кухни – можно.

– А если после американского хот-дога – «горячей собаки», сосиски в хлебе?

– Что мы о них? – возмутился я. – Много им чести, еще и тут их вспоминать. Вот, например, ели вы щеки осетра, вязигу? А рыжики с пуговку, которые входят в горлышко бутылки и хранятся свежими, только в собственном соку, без всяких приправ? Грибы рыжики. А грузди?

– Да, по грибам и по икре вы всех впереди, – подтвердил Махмуд – Это я все пробовал. Да, народ, сохранивший национальную кухню и женщину, стряпающую на кухне, имеет будущее!

– Даже оккупированный массовой культурой? – поддел я.

До этого молчавший профессор Хусейн высказался:

– Нет, кухня не спасет, спасет оружие. В Римской империи было изысканное блюдо – сурок в меду. И где та империя, и где тот сурок? Только у Бетховена. Песенка: «И мой сурок со мною».

– Но все-таки, – это Махмуд сказал мне по-русски, им не переводил, – кухня и империя, империя кухни – это впечатляет. У России есть будущее, у нас, – он обвел застолье рукой, в которой держал нож, – у нас тоже есть. Но когда еда собачья, какое тут будущее? Делают деньги? Чтоб их жрать? Подавятся. – Он ловко покрутил ножом и вдруг с размаху воткнул его в торт, который уже царствовал в центре стола. – Хот-дог, биг-мак, мек-моней… Тошнит! Я однажды попробовал гамбургер – неделю рвало и изжога еще на месяц. А в Москве, в Москве! Уже эти обжорки и даже в самом центре. Эти «Макдональдсы». Зачем пускаете? У нас видел хоть одну их обжорку? Нет, и не будет. У нас они зубы сломают. Сломали во Вьетнаме, сломали в Ираке. К вам ползут под видом борьбы с терроризмом. Ты спроси террориста, он террорист? Он мститель!