Варвара Ткаченко - Что нас ждет после смерти? Или История одной любви

И только Эстель, которой на тот момент исполнилось тринадцать лет, даже мысли не допускала о том, что отец когда-нибудь приведет в дом другую женщину. Для себя она решила, что если это случится, то поступок отца она будет считать предательством по отношению к ней и памяти матери.

Время шло, Филипп ни разу не упомянул о своем намерении связать себя вновь узами брака, пусть даже в отдаленном будущем, и девочка успокоилась и решила для себя, что отец никогда не сможет полюбить другую женщину, что он так же, как и она сама, свято чтит память покойной Авроры.

Эстель после смерти матери повзрослела. Ее фигура еще не имела округлостей, свойственных фигуре молодой девушки. Телосложением она была скорее похожа на мальчишку-сорванца, на которого прохожие вряд ли обратили бы внимание. Но ее волнистые, светлые волосы, каскадом спадающие до талии, и небесно-голубые бездонные глаза, невольно обращали на себя внимание каждого.

Филипп со временем настолько отдалился от дочери, что совсем перестал интересоваться ее делами и ее душевным состоянием. Он все еще считал дочь маленьким ребенком. И когда он решил познакомить Эстель со своей «дамой сердца», то не только не поговорил с ней об этом, не поинтересовался ее мнением, но даже не предупредил заранее о предстоящем знакомстве.

Историческая встреча проходила в модном ресторане. Эстель думала, что отец просто решил поужинать с ней вне дома, но Филипп, не глядя на дочь, произнес: «Сейчас к нам присоединится моя знакомая, я хотел бы, чтобы ты с ней была любезна». О любезности он мог бы и не предупреждать свою дочь, она с младенчества усвоила прекрасные манеры и всегда была вежлива со всеми.

Услышав слова отца, Эстель почувствовала острую боль в области сердца. А в голове пронеслось: «Неужели он говорит о том, о чем мне даже не хочется думать? Неужели он решил познакомить меня с женщиной, которая значит для него нечто большее? Мамочка, я никогда не приму ее! И сделаю все, чтобы они расстались».

Филипп больше не произнес ни слова. Молчала и Эстель.

В эту минуту в дверь ресторана вошла Жаклин. Она не вошла, а словно впорхнула, и плавной походкой, не оглядываясь по сторонам, поплыла к своей цели – прямо к их столику. Хотя со стороны это больше напоминало движение удава к своей добыче. По ее поведению и походке было видно, что женщина посещает такие места не впервые. Она была хорошо сложена и довольно мила. На вид ей было не больше двадцати пяти. Все казалось в ней безупречным. Разве что в ее взгляде было что-то отталкивающее, нечеловечески звериное, но не каждый мог это заметить. Нужно было обладать невероятной интуицией, чтобы понять, что за человек вошел в зал и сел за стол, где сидели Филипп и его юная дочь.

Девочке с первой секунды не понравилась ее будущая мачеха. Она видела в ней не милую, добрую, нежную, заботливую женщину, какой та казалась отцу, а хитрую, изворотливую даму, которая хочет разрушить их хорошие отношения с папой.

И Эсти не ошиблась.

В тот вечер после ужина у ребенка неожиданно поднялась температура и началась сильнейшая рвота. Домашний доктор, осмотрев ее, не смог определить причину, вызвавшую столь резкое ухудшение здоровья. Это был знак, посланный Филиппу свыше: «Остановись! Ты поступаешь неправильно! Ты ради ложной любви обрекаешь себя, и самое главное, своего ребенка на страдания!». Так кричал внутренний голос Филиппа. Но, к сожалению, мужчина был ослеплен своим «новым чувством», обманут сладкими речами Жаклин и не понимал, что они подобны пению сирен, обрекающих на гибель всех, кто их слышит.

Свадьба была назначена через две недели после совместного ужина в ресторане. Мнением дочери Филипп даже не поинтересовался, не говоря уже о том, чтобы к нему прислушаться.

Жаклин же по поведению девочки в тот вечер в ресторане поняла, что любви между ними не будет. Эстель была безукоризненно вежлива, но предельно холодна, она не поддалась чарам новой «возлюбленной» отца, и обеим женщинам – маленькой и взрослой – было ясно, что между ними не суждено сложиться даже просто приятельским отношениям. Однако Жаклин, трезво оценивавшей ситуацию, было абсолютно все равно, как повела себя девочка и как она будет себя вести в дальнейшем. Она и не собиралась заводить дружбу с дочерью Филиппа. У нее была иная цель. Получив уверенность в том, что Филипп крепко сидит на ее крючке, Жаклин решила, что ей удастся полностью вытеснить Эстель из его жизни.

Поэтому сразу после знакомства с девочкой Жаклин стала упорно прикидываться «бедной и несчастной», «оскорбленной в своих чувствах» женщиной. Она, способная «любить весь мир», столкнулась с враждебностью ребенка, и объяснить эту враждебность можно было лишь одним чувством – «ревностью». Жаклин почти ежедневно до свадьбы твердила Филиппу, как она переживает, что девочка ее не примет, как боится стать причиной страданий Филиппа и ребенка, как не хочет этого. Она с наивным видом спрашивала, не поторопились ли они со свадьбой и не лучше ли будет ей уехать в другой город на время? На что в ответ она всякий раз получала от Филиппа категоричное «нет». Это льстило ее разбушевавшемуся самолюбию, и она была уверена: победа будет быстрой и легкой.