Коллектив авторов - Богословие творения

Обсудим теперь коротко два других аспекта человечности. Когда я уважаю человечность в себе и в другом человеке, я также не могу рассматривать это понятие как эмпирическое. Эмпирическое исследование другого человека откроет много различных человеческих черт. Если я достаточно внимательный и квалифицированный исследователь, то я смогу объяснить любой поступок другого человека. Я найду соответствующие социальные, психические или биологические причины для каждого слова и жеста. Психология и социальные науки позволят мне разоблачить любую претензию на свободу и разумность. Когда другой человек приписывает себе эти качества, я всегда могу увидеть проявление «ложного сознания» (пользуясь термином Маркса). Кстати, еще в XIX веке Маркс и Ницше дали блестящие примеры таких разоблачений, когда обнаружили экономические интересы, волю к власти или «рессентимент» под поверхностью морали и разума. Указанные мотивации действуют как мощные, хотя и незаметные причины человеческих поступков. Последующее развитие социального и психологического знания раскрыло широкое многообразие скрытых человеческих мотиваций. Такое знание может быть весьма полезно для контроля и манипуляции. Но оно ничего не дает для морального отношения. Если я рассматриваю другого человека с позиций своего знания о нем, у меня нет шанса увидеть в нем свободное и разумное существо. Человечность, которую я должен уважать в нем, не может быть концептом, возникшим из описания наблюдаемых фактов. Это допущение, такое же, как идея человечества в целом.

Моя собственная человечность также не постигается эмпирически. Я не могу знать себя в качестве разумного существа. Аргументы здесь подобны высказанным выше. Я всегда могу обмануть себя, скрыть от себя свои настоящие мотивации. Я могу придумать изощренные, имеющие видимость разумных рассуждения, чтобы оправдать свои скрытые желания. Поэтому, чем больше я знаю себя, тем меньше у меня оснований доверять собственному разуму. Психоанализ вполне определенно раскрывает это обстоятельство. Однако опыт христианской аскетики показывает то же самое. Мы не можем полагаться на свой разум, поскольку греховные страсти легко превращают его в свой инструмент. Знание самого себя показывает мне, что я – иррациональное существо, зависимое от животных инстинктов, психологических комплексов, страхов и т. п.

Как же могу я обосновать мою моральность? Релевантным представляется лишь тот шаг, который был описан ранее. Я могу допустить человечность в себе и в другом человеке. Это допущение не зависит от знания. Я не могу знать себя, как носителя человечности, то есть как разумное и свободное существо. Однако я могу надеяться, что, несмотря ни на что, являюсь им. Эта надежда относится и ко мне, и к другому человеку. Подобно надежде на единство человечества, она имеет религиозную природу.

Человек проживает в материальном мире, то есть во времени и в пространстве, которые были сотворены для этого. Пространство и время возникают вместе с материей, которая, по определению современной физики, есть всеобщность динамически неопределенных активных отношений. Как пишет Ричард Фейнман, нобелевский лауреат 1965 года в области физики: «Природа позволяет нам рассчитывать лишь вероятности, <���…> и способ ее описания в основном остается для нас непостижимым» [350].

Научные достижения XIX и XX столетий побуждают философов к разработке новых подходов в метафизике, которая не может более рассматриваться вне физики и быть в высшем положении по отношению к ней. Теперь метафизика и физика должны быть описаны вместе как части единого целого. Неортодоксальная методология и апофатический язык пост-ньютоновой науки здесь дают нам новый подход – начало метафизического расширения физики. Человек не может оставаться нейтральным наблюдателем над природой, и то, что казалось ранее незыблемым как объективное знание, на практике остается недостижимым. Невозможно наблюдать и описывать физические явления, не оказывая воздействия на них.

Квантовая теория говорит о том, что ни над каким физическим объектом нельзя произвести наблюдение и измерить его параметры, не оказав на него воздействия, поэтому роль наблюдателя является решающей в понимании физических процессов. Фактически настолько решающей, что это привело некоторых к вере в человеческий разум как единственную реальность, в то время как все остальное, включая физически осязаемый мир, есть просто иллюзия [351].