Коллектив авторов - Богословие творения

Смысл его только регулятивный, оно позволяет нам ориентироваться в мире моральности, но позволяет конституировать знание. С научной точки зрения это понятие абсолютно бесполезно. Это понятие – гипотеза разума, или, иначе говоря, допущение, которое делает разум, чтобы понять, каково основание морали. Последняя возможна лишь в перспективе единого человечества.

Эта перспектива предполагает устроение человечества только на моральных основаниях. Но как можно представить себе подобную перспективу?

Было бы серьезной ошибкой рассматривать ее как некий проект будущей жизни человечества. Любой проект подразумевает описание средств и методов его осуществления. Иными словами, проект базируется на знании и подразумевает соответствие целей и средств. Такое соответствие предполагает знание причинных связей между действиями по осуществлению проекта и их результатами. Но причинно-следственные отношения есть лишь форма представления опыта. Поэтому любой проект основан на наличном эмпирическом знании. Ни один социальный проект, следовательно, не может касаться всего человечества в целом. Он может быть лишь локальным, то есть ограниченным определенной жизненной сферой (экономикой региона, политическими институтами конкретного государства и т. п.). Проект тотального устроения всего человечества не только ошибочен, но и опасен. Такого рода проекты были продуманы теоретически еще в XIX веке, а в ХХ получили практическое продолжение. Они исходили из мысли, что современная наука и социальная практика аккумулировали достаточный опыт и знание для тотальной реформы (или переворота) в жизни человечества. Такая реформа должна изменить не только социальный, политический или экономический порядок, но и создать новую моральную конституцию человечества, изменить духовные основы человеческой жизни. Однако такое знание было лишь иллюзией. Я полагаю, что эта иллюзия имеет ту же природу, что и трансцендентальная иллюзия, описанная Кантом в «Критике чистого разума» [348]. Эта аналогия, впрочем, требует еще подробного рассмотрения. Замечу, однако, что подобное рассмотрение является весьма актуальным из-за катастрофических последствий таких иллюзий. Нужно ясно представлять, что любая попытка тотальной трансформации мирового порядка не будет успешной. Она не приведет к ожидаемому результату, но повлечет непредсказуемый ущерб.

Важно иметь в виду, что единство человечества не относится только к будущему. Эта идея подразумевает исходную человечность во всех человеческих действиях. Иными словами, она основана на универсальной природе человека, которая остается той же и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Можно сказать, что единство человечества существует вне времени.

Как же мы можем мыслить это единство? Мы уже говорили, что речь идет о допущении, которое придает значение моральному акту. Действие морально, если максима, которой оно подчинено, достойна всеобщего употребления, то есть может быть рекомендована всему человечеству. Однако идея единства человечества имеет еще одно измерение. Это не просто допущение, это – надежда. Когда я поступаю морально, я полагаю себя представителем человечества в целом. Я действую, как если бы такое единство действительно существовало. Более того, я надеюсь, что оно существует.

Такая надежда есть допущение особого рода. В отличие от научного допущения (гипотезы), оно не может быть проверено с помощью наблюдений. Не существует процедур для его верификации или фальсификации. Его невозможно обосновать с помощью логического вывода. Тем не менее, коль скоро наше действие морально, мы убеждены в единстве человечества. Такое убеждение имеет религиозную природу.

Речь идет прежде всего об общем моральном устроении человечества. Мы не можем рассматривать его в исторической перспективе, поскольку его не существует ни в прошлом, ни в будущем. Мы можем ожидать его лишь в эсхатологической перспективе. Иными словами, мы можем надеяться на его воплощение вне рамок истории. Кроме того, мы видели, что общий моральный порядок не может быть установлен с помощью какого-либо социального проекта. Следовательно, человеческих усилий недостаточно для его появления. Поэтому мы можем надеяться на него, как на результат действия Бога.

Мы мыслим единство человечества прежде всего практически, как основание для действия. Эта мысль не о сущем, а о должном, которое, однако, «как бы» существует. Мы действуем так, как если бы такое единство уже было осуществлено. Говоря, что единство человечества есть идея нашего разума, мы используем этот термин не в платоновском значении. Здесь не подразумевается некая вечная реальность, в которой пребывает подлинная человечность как неизменный образец для всех живущих во времени людей. Мы не можем также утверждать, что такая идея реально присутствует в Божественном Разуме. Ее умопостигаемость относится только к человеческому разуму. Это то, что мы сами предполагаем и на что мы сами надеемся, будучи людьми.