Владислав Маевский - Афон и его судьба

Огречили и русских монахов. Что их спрашивать, когда за ними нет России – заступницы?

Сделав первый беззаконный и безнаказанный шаг, Греция пошла дальше. Она закрыла доступ на Афон русским монахам. Афонские монахи старели, вымирали, их хоронили по восточному обряду и забывали, а имущество их переходило к греческим монастырям.

Вот целый монашеский город-порт, русский (с XIII века) Пантелеимоновский монастырь. Огромное здание смотрит на туристов мертвыми окнами. Это бывшая гостиница. Она сгорела по неосторожности самих полицейских. Святые ворота, все в трещинах и облуплинах, похожи на сломанную сургучовую печать – печать несправедливости и ущерба. Монашеский город с двадцатью церквами кажется мертвым. И только высокая колокольня, с самым большим во всей Греции колоколом, царит надо всем этим миром заброшенности и печали.

Монастырь еще стоит, как вековой дуб. Рубит его время, спадают со старческих плеч драгоценные одежды. И настоятель, отец архимандрит Илия, повелитель сорока монахов (а когда-то их было около двух тысяч), еще показывает редким посетителям библиотеку с пятнадцатью тысячами томов, да госпиталь для последних могикан-монахов.

А в другом монастыре, Свято-Андреевском, двадцать пять тысяч книг сгорели. Покрыты пылью и паутиной станки и наборные кассы большой, в свое время оборудованной по последнему слову техники типографии. А теперь будто некому за нее замолвить словечко. Греки называют этот гигантский собор „сераем“, т. е. дворцом.

А в третьем монастыре, Свято-Ильинском, теперь „осталось всего лишь четыре старца под восемьдесят лет и старше, – как пишет в письме к писателю А. Дарову настоятель архимандрит Николай. – В таком положении мы не можем долго просуществовать…“

Три богатыря-монастыря покин у ты Россией и всем миром, а ведь каждый из них мог бы быть украшением любой столицы мира…

Над административным центром Афона Кареей сияют куполки русских обителей. Но когда к ним приблизишься, от их трогательной красоты веет могильным запустением. К иным подворьям даже не знаешь, как подойти, с какой стороны войти, и есть ли там хоть один живой человек. Правда есть: четыре монаха на три обители. Это они возделывают грядки и виноградники. Они же денно и нощно молятся за весь мир, о них забывший.

Для удобства туристов в подземных галереях Колизея и римских катакомбах установлено центральное отопление. А монахи Афона мерзнут сырыми зимами, купола церквей протекают, и плесневеет роспись „плачущих“ стен. Колонны, подпирающие величественные своды, потрескались и крошатся у оснований. Все здания протекают, крошатся, рушатся – и кажется, никому до этого нет никакого дела.

Десятки гранитно-мраморных соборов, полных бесценных музейных и духовных богатств, стоят в глуши, в отрешенном от мира одиночестве-иночестве, даже колесных дорог к ним нет, только ослиные тропы.

Это наземные катакомбы равнодушного нашего XX века!

Но есть Божий суд, возможен и справедливый суд людской.

И напрасно греческое правительство так самоуверенно в своих действиях: если в предвидении их были конференции, то вполне возможна еще одна конференция – по причине нарушения постановлений предыдущих.

Правда какое-то безбожно запоздалое движение произошло: недавно, после тридцатилетнего запрета, врата Афона приоткрылись для монахов-негреков. Но сколько поставлено рогаток… Пройти их не смогли бы даже такие отцы церкви, как Василий Великий, как не православный от рождения, и апостол Павел.

Теперь монашеская республика признается только в одном отношении: попасть на Афон даже простым туристом не так просто – нужна отдельная виза от Министерства иностранных дел. Православные ждут ее месяцами, а священнослужители никак не могут добиться. Так случилось с архиепископом Чилийским Леонтием. Ему пришлось нанимать моторную лодку и высаживаться тайно на берегу одного из греческих монастырей.

Вообще все туристы обязаны сходить только в одном порту – в Дафни, и встречают их прежде всего жандармы. Потом их встречают ослики, бездорожье, нищета и разоренье.

Весь мир облетело сообщение о том, что четыре монаха из СССР приехали жить на Афон. Им – разрешили. Какое чудо. Но это чудо не спасет Афон.

Что же делать? Неужели и дальше спокойно взирать на то, как рушатся монастырские стены, горят дома и книги, падают и калечатся на прогнивших ступенях беспомощные старики-монахи?

Не может быть, чтобы у них не нашлось заступников на земле! Для всех верующих православных Афон есть земной жребий Божьей Матери, о котором Она Сама благоизволила изречь, что он будет существовать „до скончания века“…