Авраам Норов - Путешествие по Святой Земле в 1835 году

Мы выехали на рассвете. Дорога отсюда до двора Бируль-Абд , так как и вчерашняя, идет по песчаным холмам. Множество едва приметных мошек наполняли воздух и чрезвычайно нас беспокоили. За час до Бируль-Абда есть мутный колодезь. Бируль-Абд стоит на голом песочном бугре; мы прибыли туда прежде полудня. На юге синеет цепь гор Каменной Аравии, их называют Магара [6]; там, по словам арабов, видны остатки древнего водопровода. Здесь наши спутники, склонив вожатого, вздумали уговаривать меня остаться ночевать, несмотря, что едва был полдень; они стращали нас дикостью предстоящей степи и совершенным безводием, но у нас запас воды был еще достаточен и сверх того мы имели для всякого случая непочатый кузов с апельсинами, и я, несмотря на ропот бедуинов, склонил их к пути после двух часов отдыха. Через час езды по песочным горам вдруг выехали мы на обширное и дикое взморье. Необъятная плоскость, составляющая зимою морское дно, сливалась с едва заметною полосою моря. Солнце садилось, и эта приморская пустыня облеклась перловым цветом. Необычайная дикость этого места поразительна; невольно ожидаешь, что море, которому не видно преграды, нахлынет. Лунный свет сделал вид этот еще более грозным; во многих местах застывшая соль, большими светлыми пятнами, походит на воду, и кажется, будто море приближается. В древности здесь было приморское соленое озеро, называемое Сербонис ; на его восточной оконечности, в римских таблицах, назначена Острацина ; вероятно, военный пост , потому что здесь ничего нет для жизни. Григорий Назианзин сохранил нам пословицу об Острацине: «мы не просим у тебя хлеба, ни воды у живущих в Острацине» [7]. Пророк Аввакум укрывался здесь от Навуходоносора, когда он шел на Иерусалим [8]. Мы видим из Плутарха [9], что римляне менее боялись войны, чем перехода через пустыню Суэйзского перешейка; он говорит, что у египтян было поверие, что Тифон, пораженный молниею на Этне, потоплен в озере Сербонисе – они же полагали, что Чермное море имеет подземное сообщение с этим озером. Арабы называют этот морской залив Биркету-Бардуль [10], это еще память крестовых походов. Оружие Балдуина, короля Иерусалимского, гремело на этих диких берегах. Возвращаясь в торжестве из Египта, после покорения Пелузы, он умер среди песков Эль-Ариша . Мы были уже более восьми часов в пути; наши арабы начинали роптать, но мы не находили нигде ни куста, ни травы для ночлега; около 10 часов мы увидели на прибрежных песочных холмах несколько тощих кустов – и тут остановились; но когда начали разбивать шатер, то нашли, что песок напитан водою; ковыль и сучья были нашею постелью. Тут мы ночевали при шуме волн, противу мыса, где была Острацина. На следующее утро, в день Благовещенья, 25 марта, мы прочли со спутником моим, грузинским архимандритом Герасимом, Евангелие этого торжественного дня, вспоминая шествие Пресвятой Богородицы в Египет по этой самой пустыне, – и на рассвете продолжали путь по дикому лукоморью. С восходом солнца гладкая поверхность берега, исполненная соляных частиц, блистала как от инея. Подъезжая к двору Гуенак , видны солончаки, которые были подобны замерзшей воде. Мы проехали это пристанище не останавливаясь, по совету нашего вожатого, – потому что здесь нет воды, а та, которая привозится со стороны, за два часа расстояния, едва выносима, – и он опасался, чтоб наш караван не выпил остальную. Мы все следовали однообразною плоскостью морского берега; изредка пересекали ее песочные бугры; вдали виднелись Аравийские горы. Найдя, за два часа до колодезя Мугадие , большую дождевую лужу, мы тут остановились для отдыха в скудных кустарниках. Вода была тепла, но мы ее освежали в сыром береговом песке, который был напитан солью. По двухчасовом отдыхе мы пошли вперед при песнях бедуинов, голос их песен похож на тирольский напев; и те и другие скликаются в своих песнях; одни в горах – другие в пустыне. Вот начало одной из песен бедуинов: «Если б Пророк не был похоронен в Тибе (в Медине) , то караваны никогда б не направлялись к пустыням Аравии и верхи гор не блистали б их огнями». Мне больно было слышать о Медине при вратах Палестины. Скоро открылось нам Средиземное море и шум волн заменил безмолвие пустыни. Огромные волны, разбиваясь о берег, далеко орошали его пеною и подкатывались под ноги нашим пугавшимся верблюдам; а направление песчаных холмов теснило нас к морю. Мы остановились на несколько минут у колодца Мугадие ; хотя жажда наших арабов была недавно утолена, однако они не могли равнодушно пройти мимо воды. Колодезь Мугадие выложен внутри тесаным камнем и принадлежит древнему построению. Разбросанные по холмам горшечные обломки показывают следы жилья.