Александр Маленков - Красные огурцы

Уже через три секунды Антон что есть духу бежал по парку, преследуемый Асланом, а шмели недовольно жужжали, как будто жалуясь — ну хоть здесь‑то, в сумасшедшем доме можно обойтись без сумасшедшей беготни? Антон был полностью солидарен со шмелями и возмущен (даже больше, чем удивлен) проникновением живого, совсем даже не прозрачного Аслана за периметр надежного забора, в который он, Антон, довольно быстро и уткнулся. Он остановился, задыхаясь, и обернулся — рядом стоял также тяжело дышавший Аслан.

— Это… ты! — с трудом произнес он, глотая ртом кисельный воздух парка.

— Нет!.. — ответил Антон, пытаясь совладать с дыханием, — Это… другой человек!

— Ты! Ты!.. — Аслан потыкал в него пальцем. — Где деньги, ты!

Антон поднял ладонь, давая понять, что не может отвечать, пока не отдышится, Аслан кивком согласился, и с полминуты они молча сопели.

— Нету денег. Пираты забрали, — наконец выговорил Антон.

— Совсем нету?

— Совсем.

Аслан поник.

— Попал я. Фиаско… — сказал он тихо и жалобно посмотрел куда‑то вдаль.

— Сочувствую, — побормотал Антон, — ну, я пошел, — и сделал шаг в сторону.

— Стой! Пошел он… — Аслан с тем же грустным выражением лица сгреб его пижаму на груди, вернул на место и придавил к забору. — Такой расклад. Выбирай — или деньги находишь, или бабу свою уймешь, чтобы она потерялась совсем, или сосновый лапсердак примеришь.

— Какую еще бабу?

— Эту. — Аслан встал на цыпочки, надул губы и показал растопыренными пальцами ресницы.

— Анжелику! — догадался Антон. — Да что я могу с ней сделать? Я не могу на нее влиять!

— Тогда сейчас зажмуришься, — сказал Аслан и принялся деловито душить Антона.

— Перестаньте! — прохрипел Антон, силясь оторвать безнадежно железные руки от шеи. — У меня и так нестабильное психическое состояние!

— А у меня что — стабильное? — уязвился Аслан, но хватку не ослабил.

— Вы всегда такой, а я — недавно!

И тут Антон увидел нечто страшное — по дорожке парка, в синем спортивном костюме, в толстых очках и старомодной твидовой кепке, с целлофановым пакетом из супермаркета к нему шел мертвый изобретатель Коробкин. И не просто шел, а показывал на него рукой чуть отставшим Дуне и маме. За ушами от ужаса побежали мурашки, ноги опять подкосились.

— Стой! — выдавил Антон.

Аслан последил за направлением его остекленевшего взгляда.

— Что?

— Призрак!

Хватка отвлекшегося душителя ослабла, Антон, окрыленный ужасом, вырвался и побежал к воротам. Аслан чертыхнулся и бросился в погоню. Но тут ворота открылись и в них навстречу Антону, в окружении толпы и телекамер, шагнул лично президент России. Несколько рук взмыли в воздух и направили указующие персты на безумного дизайнера. «Вон он!» — донеслось до ушей Антона. Сзади настигал Аслан, справа восставший из могилы изобретатель, спереди президент. Оставалось повернуть налево, к корпусу, и Антон побежал к нему, туда, туда где была его уютная палата с крепким замком и батареей, об которую можно стукнуться головой и покончить с тем кошмаром, в который превратилась его жизнь.

И он был уже близко от заветной двери корпуса, когда она распахнулась и на пороге возник командир взвода Николаич с бронежилетом в руках. Он заслонился рукой от солнца, огляделся, увидел Антона и помахал ему. «Обложили!» — успел подумать Антон, и тут милосердный обморок затуманил его сознание, согнул ноги и повалил на траву, на еле успевшего увернуться шмеля, который тут же принял окончательное решение — нет, здесь решительно невозможно работать, улетаю в пансионат «Железнодорожник»!

Всем падающим в обморок кажется, что они очнутся как минимум в нежных объятиях родных и близких, а как максимум — на больничной кровати, под ликующий шепот симпатичной медсестры: «Он очнулся!». Антон очнулся, во‑первых, стоя, во‑вторых, в совсем не нежных объятиях Николаича, надевавшем бронежилет на его бездыханное тело.

— Давай, давай, боец, — командовал он, — приходим в себя, готовимся к съемкам!

Антона окружала толпа людей в костюмах, прямо перед ним маячила телекамера, рядом с которой стоял — кошмар продолжался! — президент России и нервно поглядывал на часы.

— Мы готовы! — отрапортовал Николаич, застегнув последний ремешок бронежилета поверх пижамы и поддерживая Антона в более или менее вертикальном положении.

— Работаем, Михаил Петрович, — произнес пресс‑секретарь.

— Тишина! Камера! — воскликнул мужчина в кепке с логотипом Первого канала.