Иоанна Хмелевская - Лесь

Стрелки часов показывали двенадцать ночи. Подгоняемый некой сверхъестественной силой Лесь встал с кресла, вышел в прихожую, достал кувалду из тумбочки, тихонько закрыл за собой дверь… Торжественное расположение духа, ясная работа ума, но и некоторое волнение — все вместе овладело Лесем так, что он не заметил даже, как одолел весь путь и очутился около дома главного и затаился в кустах.

К дому подъехало такси, вышел главный. Прежде чем он пересек газон и дошел до лестницы, такси тронулось и умчалось.

Главный возился с ключами, а Лесь, выйдя из кустов, крался осторожно и тихо, как хищный зверь, — почему-то он опустился на четвереньки. На четвереньках же вбежал по лесенке и встал в полный рост только за спиной соперника.

Это не Лесь замахнулся! Это кувалда сама поднялась, увлекая за собой его руку, и сама страшным ударом опустилась на голову жертвы!

Главный, падая, громко застонал, так громко и ужасно, что Леся на мгновение парализовало. Он быстро оглянулся вокруг и уже нацелился бежать, как вдруг произошло нечто ужасное!

Уехавшее такси где-то далеко остановилось и задним ходом начало возвращаться. Раздался пронзительный гудок, окна домиков на одну семью начали открываться, отовсюду слышались какие-то вопросы и восклицания, а в довершение всех бед из едущего задним ходом такси выскочил милиционер с пистолетом. Это было уже слишком!

В паническом страхе Лесь рванул прямо перед собой в черное, неведомое, заросшее деревьями пространство!

Он мчался бездорожьем, продирался через кусты и заросли, спотыкался о корни, не выпуская кувалды: чтобы скрыть преступление, очень важно бросить орудие в Вислу. Упаси Бог, не потерять бы где-нибудь!

Погоня продолжалась. Хуже того, издали донесся лай собак. Кровь застыла в жилах. Вот-вот возьмут след и нагонят его милицейские собаки! Что делать?

Заросли вдруг кончились, и задыхающийся Лесь увидел перед собой улицу, по которой ехал ночной автобус. Автобус остановился, и Лесь бросился к двери, смутно сознавая, что добежал, кажется, до Жвирки и Вигуры — он все время бежал на запад.

В автобусе ждал еще один враг, кондуктор, от которого надлежало спрятать кувалду. Лесь засунул ее за спину под пиджак, но ведь надо достать деньги и купить билет. Пришлось проделать целую серию немыслимых движений, чтобы купить билет, удерживая одной рукой проклятое орудие. Кондуктор, получая деньги, с подозрением рассматривал те или иные фрагменты кувалды, вылезающие у Леся то с одной, то с другой стороны.

Внезапно его осенило: не прятать, а просто сделать вид, что он спортсмен. Решительно извлек он кувалду из-под пиджака и, стараясь небрежно подбросить ее, нервно хохотнул:

— Представьте, увлекает, тренировался до поздней ночи… Это метание молота.

— Да, конечно. — Кондуктор странновато посмотрел на него. — И метание наковальни.

Этот диковинный ответ поразил Леся до такой степени, что небрежно подброшенная кувалда вырвалась и грохнулась об пол, сотрясая весь автобус.

Конец! Теперь все пропало, кондуктор запомнит его как пить дать! Мало того, водитель, обеспокоенный непонятным сотрясением, остановил автобус, немногие пассажиры вытаращили на Леся глаза, а издалека сзади уже слышался вой милицейской сирены!

В панике схватил он кувалду и выскочил из автобуса. В следующее мгновение уже лежал на земле, а над ним, ворча и скаля клыки, стоял огромный пес.

Все последующие события слились в один бесконечный кошмар. Словно в тумане, увидел себя на скамье подсудимых в суде, услышал страшные слова и вдруг понял, что это — приговор. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит; приговор к пожизненному заключению в колонии строгого режима…

В его душе не осталось ничего — только ужас и безграничное отчаяние. И на кой черт понадобилось ему убивать главного инженера, порядочного, благородного и симпатичного человека?! Помрачение ума, не иначе?! Ведь впереди была целая жизнь, целая жизнь, так по-дурацки погубленная!..

Он очнулся в каком-то странном, ни на что не похожем месте. Вокруг сгустилась темень, рядом коптил маленький светильник. Он хотел пошевелиться, но оказалось — прикован к стене тяжелой толстой цепью, на такой же цепи к ногам приковано тяжелое ядро. Он — на земле, твердой, холодной и мокрой земле, около него охапка старой гнилой соломы, а на соломе, прямо перед глазами вечным укором совести покоится здоровенная кувалда-камнедробилка. Волосы встали дыбом — так вот она, та самая колония строгого режима, где он будет пребывать пожизненно! Рядом оказалась кружка с водой и миска с какой-то темной и скользкой размазней, видимо с едой, в размазне торчала вилка.