Наталья Дмитриева - Осенние метаморфозы

— Спасибо. Как мне к вам обращаться?

— Николай, — выдохнул он. — Просто Николай.

— Очень приятно, а я Нина.

Николай Петрович ощутил прилив небывалого вдохновения. Когда за деревьями показалась искристая гладь пруда, он попытался извлечь из памяти что-нибудь лирическое, подходящее к случаю, возможно даже с рифмой… Но мысли его раскачивались в такт метроному Ниночкиных бедер, и то, что их наполняло, приличному человеку невозможно было произнести вслух.

В темном зеркале воды огненная красота осени отражалась во всем великолепии. Солнце разбросало по ней алмазную чешую бликов.

— Как здесь хорошо, — вздохнула Ниночка. — Так тихо, так красиво.

— Прелес-стно, — просипел Николай Петрович. Его ладони плотоядными мотыльками порхали над рыжим пальто, никак не решаясь опуститься.

— Мне кажется, — произнесла девушка, — сюда должны приходить все влюбленные. Осенью в солнечный день… Вы были когда-нибудь влюблены?

— Я? — Николай Петрович сделал над собой усилие и сцепил руки на животе. — Конечно… был, да… был.

— А сюда когда-нибудь приходили с девушкой?

Николай Петрович рассеянно оглянулся, и при виде зеленой изогнутой решетки моста в голове у него что-то щелкнуло.

— Знаете, Ниночка, а ведь было дело. Да-с, помню это место… Водил сюда девушек, случалось. На этом мосту, кхым… стихи им читал.

— Да вы ловелас, оказывается! — рассмеялась Ниночка. Николай Петрович погладил пальцем усы.

— Какое там… Ловелас, скажите тоже. В молодости видным парнем был, девушки замечали. Ну и ухаживать умел, как полагается. Цветы, стихи…

— А была у вас любовь, которая запомнилась на всю жизнь?

— Кхым… — задумался Николай Петрович, отгоняя некстати мелькнувший образ бывшей супруги. — В юности была одна девушка, тонкая, звонкая… На вас, Ниночка, очень похожая… — Он запнулся, нашаривая в кармане платок. — Из армии меня ждала…

Тополя вдруг перестали ронять листья, и краснотал у воды замер, не шевеля ни единой веткой. На солнце набежала крохотная тучка, ненадолго приглушив нестерпимо яркий блеск.

— И что же? Не дождалась? — спросила Ниночка шепотом.

— Отчего же… — Николай Петрович вытер вспотевший лоб. — Дождалась. Этот роман долго цвел. Уж потом разошлись, как в море корабли, по обоюдному согласию.

Глаза девушки затуманились печалью.

— Вы разлюбили друг друга?

— Д, кхым… молодые были, погулять еще желалось. Жизнь ловили за волосы хватали, все ждали чего-то…

— Но все-таки вы ее не забыли?

— Девушку-то? Ну да. Вот, вас увидел, и вспомнилось. Не забывается, стало быть, — левая рука Николая Петровича, описав полукруг, легла точно на середину Ниночкиной спины. Правая игриво дернула ремешок дамской сумочки. — А хотите, я вам покажу…

— Простите, Николай, мне пора, — проговорила девушка, отстранившись. — Видите, солнце уже садится.

— Что вы, Ниночка, время детское! — вскричал Николай Петрович взволнованно. Солнечный луч, дразнясь, дергал его за веко. — Побудьте еще!

— Нет, мне пора.

— Ну, позвольте хотя бы до дома вас проводить! — Воспользовавшись моментом, Николай Петрович галантно поддел локтем замшевую ручку.

— А давайте поедем на трамвае, — сказала Ниночка, когда они вышли на расчерченную солнцем улицу. — Я недалеко живу, но мне так нравится… Как будто плывешь по реке.

— Прелестно, прелестно, — отозвался Николай Петрович, надуваясь, точно дирижабль, чей полет едва не сорвался из-за изрядного балласта отдышки и варикоза. — В юности мы девушек на трамвае катали просто так. Вот это я понимаю, романтика!

Они плыли над блестящими крышами автомобилей, и солнце катилось рядом, заглядывая в широкие трамвайные окна. Вид круглых девичьих коленей вблизи своих ног вызывал у Николая Петровича небывалый душевный подъем. Подобнее чувство знакомо всем мужчинам. Весной оно вспыхивает чаще, но осенью его появление напоминает пожар. Не зря природа напоследок облачается в цвета пламени. В солнечный день они горят особенно ярко.

— Ниночка, вы не передумали? — спросил Николай Петрович, одной рукой (совсем как в молодости!) сняв девушку с подножки трамвая. — Это же преступление, в такой день дома сидеть.

Ветер швырнул ему в лицо каштановую прядь, и он почти поймал ее губами. Ниночка очаровательно зарделась.

— Николай, вы просто змей-искуситель.

— А вы — яблочко наливное… — просипел Николай Петрович, облизываясь. Девушка смотрела на него странным нежным лучистым взглядом.