Олег Шрамко - Дачная амнистия. Рассказы

Куда-то спешила по своим делам божья коровка. Но увидела голого человека в простыне, остановилась и замерла от удивления.

На микроскопической черной мордочке явственно можно было увидеть сначала недоумение, потом восторг.

Михалыч согнул палец и щелчком запустил божью коровку на околоземную орбиту.

На проводах захохотали ласточки.

А потом прилетели комары. Странно, днем же их обычно не бывает! Видимо, сообщил кто-то из местных.

Лежать стало невмоготу. Он уже собрался встать и изобразить типа: «Привет! Вот и я! Хэллоуин!..» или что-то в этом роде, как соседи, наконец, перешли на другое место.

Михалыч осторожно встал и только собрался подбежать к столбу, как сзади раздался грохот падающего профлиста.

Михалыч с коротким визгом снова юркнул в свое убежище.

Пока соседи между собой выясняли, кто из них «раззява», Михалыч решил поменять дислокацию и перебрался за сливу. Ствол дерева был довольно толстый и позволял стоять незамеченным.

Если бы не острые сучки!

В результате чего простынь и порвалась.

Подняв разорванный лоскут, он покрутил его в руках с мыслью, куда бы засунуть.

Сзади раздались аплодисменты, крики восторга и советы по его применению.

Михалыч резко обернулся. Он совсем забыл про дачу на смежном участке. И про то, что хозяева во второй половине дня обычно собирались на мансарде пить чай.

Не найдя ничего лучшего сказать в свое оправдание, он произнес первое, что пришло в голову.

– А я, может, нетрадиционной ориентации!

Хотя, спроси его, причем здесь ориентация, он бы вряд ли ответил.

Затем, уже не скрываясь, с невозмутимой гордостью Аполлона, перебросил простыню через плечо, подошел к столбу и щелкнул пакетниками.

Так же, с высоко поднятой головой вернулся в баню.

Но настроение было уже испорчено. Тем более, что пакетники опять вырубились.

Решив завтра с утра разобраться с продавцом, Михалыч пошел домой.

Но отдохнуть не удалось.

Приближался вечер, и на горизонте снова замаячил Дачная амнистия.

– Ну, ты что, Михалыч? Тебя все ждут! Пошли, инопланетяне проставляются!

Михалыч показал на правый бок, где у всех людей обычно располагается печень.

– У вас совесть есть? Все здоровье уже потерял! Будет ли у вас хоть какая суббота без пьянки? Я картошку окучить не могу!..

– Какая картошка, Михалыч! – Дачная амнистия захлопал глазами чистыми, как у ребенка. – Там уже все собрались! Водка греется. Амнистия ведь!

Вечером, когда зажглись звезды, соседи, строившие забор, затянули песню: «Сама садик я садила, сама буду поливать!…»

При этом перемигивались и хихикали.

Профессор пытался показать инопланетянам, где Большая Медведица, а председатель всех хватал за руки и доказывал, какая у него сложная и ответственная должность. При этом, по логике вещей, гримасу надо было бы изобразить если не скорбную, то хотя бы удрученную. Но тумблер, видимо, переключился в другое положение, потому что председатель радостно хлопал себя по коленкам и громко хохотал.

Потом пошли плясать под Вивальди, а когда закончилось спиртное (а оно почему-то всегда заканчивалось в самом неожиданном месте) послали Дачную амнистию за экологически чистым продуктом в ближайшую деревню.

Один Вовчик сидел грустный. Он думал о том, что через день ему опять возвращаться в Москву.

А Михалыч думал, что, может быть, завтра он все же окучит свою картошку.

Мир, конечно, прекрасен. Если в нем не пропадает свекла.

Михалыч посадил ее просто так. Раньше он ее совсем не ел. Просто на дух не выносил. Воротило от одного запаха. Но семена ему предложил Дачная амнистия, и он решил посадить на пробу. Свекла, как ни странно, уродилась такая, что дедушка Мичурин заплакал бы от зависти, оставил свое образцовое коммунистическое хозяйство и возглавил белую эмиграцию. Огромные зеленые стебли как лопухи качались над землей, обещая невиданный урожай. Это был фурор сельскохозяйственного искусства!

Михалыч пока ее не подкапывал в ожидании, что вырастет еще больше. Странно, больше ничего на огороде не уродилось. Только злополучная свекла. Мало того, соседние грядки постепенно желтели и чахли. Деревья стали засыхать, а над участком перестали летать мухи. Листья же свеклы становились все зеленее и мясистее.

И вот теперь количество урожая стало сокращаться каждую ночь.

Сначала Михалыч подумал, что ему показалось. Но точный подсчет зеленых листьев подтвердил, что процесс идет неуклонно и прямолинейно с уверенностью железнодорожного локомотива.