Владимир Сметанин - Голубая моль

– Стало быть, вернемся к этому процессу, как только Андрей, у тебя утрясутся первые дела – заключил Мазин и ужин на этом закончился. Гость уснул сразу же, как только добрался до отведенного ему места.

Утром рано Андрей с первыми тружениками института был уже в этом почтенном учреждении, на этот раз вполне вовремя. Успешно пройдя собеседование, он получил все нужные направления, в том числе, в общежитие и, не медля, отправился туда с напутствием после устройства быта явиться непосредственно для определения научных задач. По дороге решил, что надо уж заодно захватить из камеры хранения вещи, что и было сделано. Общежитие ничем не отличалось от массы ему подобных, даже при том, что здесь был достаточно интернациональный контингент. В том числе и в комнате, где должен был поселиться новый аспирант.

Комната была рассчитана на троих. И два постояльца были в наличии, когда сюда, постучавшись, вошёл Андрей Ребров.

Один из них, кучерявый и темноволосый, со светлой кожей, сидел за столом и что-то писал, другой, тоже кучерявый и темнокожий, делал что-то вроде утренней зарядки, чередуя глубокие приседания с элементами буги-вуги. Оба немедленно прервали свои занятия и воззрились на вошедшего. Его чемодан свидетельствовал, что зашёл он не просто так, а с вполне определёнными намерениями.

–Я к вам пришёл навеки поселиться, – скромно заявил он и представился:

– Андрей Ребров!

Протянутую для пожатия руку схватил танцор:

–Мокумба Зебе!

– Олига Хачатрян, – отрекомендовался вставший из-за стола и крепко стиснул руку гостя.

«Похоже, тут спортсмены подобрались» – решил про себя Андрей и сказал дежурное:

–Очень приятно!

Было ли очень приятно старожилам комнаты, оставалось неясным, но дальнейшая беседа носила вполне дружеский характер.

– Энтомология? – спросил Мокумба Зебе.

–Энтомология, – подтвердил новоприбывший.

– Прямокрылые? – поинтересовался Олига Хачатрян

– Прямокрылые, – заверил его Ребров, – саранча.

Хачатрян удовлетворенно кивнул головой, а Мокумба Зебе подытожил:

– Халеги. Уководитель – Петхов?

– Петров.

–Ха-аоший бой… как это? – муцик!

– Надеюсь.

– Даже не надеись: ха-аоший!

Далее Андрей Ребров принялся за своё устройство в комнате: разобрав содержимое чемодана, повесил, что нужно, в шкаф, что-то сложил в тумбочку, подумав, переложил содержимое с верхней полки на нижнюю, а с нижней – на верхнюю; небольшой запас непортящегося продовольствия – в холодильник.

– Ну, а за знакомство – чуть погодя, – сказал он .

За этими мелкими хлопотами прошло почти три часа, приближалось время обеда. Андрей решил использовать оставшееся для того, чтобы отзвониться – родителям и Ирине Ветровой. Особенно их порадовало, что всё устроилось с жильём. После обеда свежий аспирант снова был у своего куратора, Ивана Петровича Лузина, большого знатока насекомых и педанта. Он порасспросил молодого человека о его начальных научных трудах, пообещал за пару дней просмотреть их в компьютере и определиться с дальнейшей работой. Как раз через два дня и состоялся этот замечательный разговор, резко изменивший размеренное, в общем-то течение жизни аспиранта из Сибирска.

– Вот какое дело, коллега, – с подъемом начал профессор Лузин, – в ряде регионов Африки большую озабоченность вызывают периодические нашествия марокканской саранчи. Вы наслышаны о марокканской саранче, не меньше, понятно, чем и о нашей доморощенной, нестадной. О сибирской кобылке, я имею в виду, исследованием которой вы начинали заниматься. Так вот, наши товарищи из Западной Африки обратились с просьбой о сотрудничестве с ними по борьбе с этим вредителем. Они кое-что узнали о наших новых разработках в этом направлении, и связывают с ними определенные надежды. Как вам известно, марокканская саранча с большим презрением относится к ядохимикатам, моментально вырабатывая иммунитет и химические обработки не дают большого эффекта. Хотя учёные продолжают искать инсектицид-панацею. – Лузин перевёл дух:

– Мы пошли другим путём: сделали ставку на биологические методы борьбы, в частности, на применение клещей, когда обнаружили, что часть из них паразитирует на личинках саранчи. Они погибают. Очень перспективная, обнадеживающая мера борьбы с этим насекомым. Дело теперь за полевыми испытаниями. Но их надо делать на месте, в совершенно естественных условиях.

Лузин помолчал, с сомнением пощёлкал пальцами возле подбородка и продолжал, уже без прежнего воодушевления: