Сергей Арьков - Тёмная рать

Утром Цент проснулся злой и разбитый, будто всю ночь прождал в засаде жадного коммерсанта, дабы поймать его и подвергнуть пыткам с целью пробуждения в оном субъекте щедрости, а жертва так и не появилась. Дача программиста определенно располагалась в каком-то нехорошем месте, иначе, чем объяснить ужасные сны, посетившие Цента под ее крышей? Вначале приснилось, что он честный труженик, всю жизнь пашущий за копейки, чтобы заработать грошовую пенсию и выкормить потомство – будущих честных тружеников, обреченных повторить судьбу родителя. Цент проснулся с криком, напугав Анфису. Та, угрожающе зевая, стала выспрашивать, что случилось, но Цент не стал ей объяснять – сам факт того, что ему, крутому перцу, снятся подобные сны, являлся немыслимо унизительным. Но стоило лечь и сомкнуть глаза, как сознание несчастного рэкетира провалилось в бездну нового кошмара. Приснилось, что он программист и по совместительству очкарик. Было немыслимо страшно. В этот раз дикий крик Цента разбудил всех, даже Маринка прибежала узнать, что случилось.

Денек был хуже некуда, ночка ему под стать. Рассвет Цент встретил с робкой надеждой на лучшее, ведь после завтрака они должны были покинуть загородную резиденцию программиста. Оставалось потерпеть общество ненавистных людей всего пару часов. Цент сжал кулаки, и сказал себе, что сможет. Нужно быть сильным. Маринка отвратительна, Владик тошнотворен, от Анфисы тоже с души воротит. Но выбора нет. На свете остались только такие вот особи, все крутые перевелись, став достоянием истории вместе со своей эпохой – благословенными девяностыми.

Завтрак дался Центу тяжело. Еще ни разу за всю жизнь желание убить кого-нибудь не одолевало его с такой силой, как во время этой утренней трапезы. Маринка и Анфиса болтали как два сумасшедших попугая, Владик, немного осмелевший в присутствии грозного рэкетира, тоже вставлял свои реплики. Цент сидел за столом, мрачный, как грозовая туча, и старался смотреть только в свою тарелку. Стоило поднять взгляд, как кулаки начинали чесаться с невероятной силой, и больше остальных кулачную чесотку вызывала прыщавая физиономия Владика. Цент и сам не мог понять, за что так ненавидит этого паренька, но появись у него хоть малейшая возможность, так бы отделал очкарика, что мало бы тому не показалось. Увы, те времена, когда избивать сограждан можно было свободно, не боясь уголовного возмездия, давно миновали. Теперь подобные вещи позволялись только чиновникам и их родственникам, а единственный живой родственник Цента, дядя Игнат, уже девятнадцатый год сидел в тюрьме за излишнее усердие в деле первичного накопления капитала.

Владик и Маринка опять завели разговор о своей грядущей поездке к морю, Анфиса включилась, и озвучила мысль, что было бы здорово поехать отдыхать вчетвером. Цент понял, что сейчас сорвется, и, от греха подальше, решил временно избавить себя от общества раздражителей. Встав из-за стола, он взял чашку с кофе и направился к выходу.

– Любимый, ты куда? – тут же потребовала отчета Анфиса, будто бы он был не свободный человек, а ее холоп.

– На воздух, – буркнул Цент.

– Ой, а пойдемте все на свежем воздухе чай попьем! – тут же предложила Маринка. За это Цент хотел поставить ее имя первым пунктом в своей книге черных дел, но не смог, поскольку невеста программиста уже давно занимала это почетное место.

Вся компания переместилась наружу и расположилась на крыльце. Владик начал озвучивать свои наполеоновские планы по обустройству дачного участка, расписывал, где хочет возвести гараж, где баню, где посадить цветочки. Похоже, программист собирался частенько бывать здесь. Цента прошиб холодный пот, когда он понял, что этот визит в загородное логово айтишника далеко не последний. Судя по всему, Анфиса и Маринка решили, что теперь они будут дружить семьями. Цент с горечью подумал, что ведь он мог бы, как нормальный конкретный пацан, погибнуть в девяностые благородной геройской смертью, получив пулю на стрелке или подорвавшись в заминированном автомобиле. Вместо этого судьба уготовила ему участь, кошмарнее которой трудно себе вообразить. Небеса обрекли его на жизнь, полную унижений и страданий. Он вынужден трудиться таксистом, спать с Анфисой, жать руку Владику, терпеть рядом с собой Маринку. За что ему все это?

В этот момент от внутренних терзаний Цента отвлекло замечание Маринки.

– Странно, соседей нет, – сказал она. – Обычно они в выходные всегда здесь, и те и вот те.