Нина Костюкова - О клиросе и не только. Несерьезные рассказы

© ООО ТД «Никея», 2019

© Костюкова Н.П., 2019

Когда я впервые в жизни разговаривала с отцом Дмитрием Смирновым, то нагло заявила ему: «Между прочим, я хорошо пою!» Батюшка посмотрел сверху вниз на мою щуплую фигуру и ответил: «Что-то не верится!»

Забегая вперед, скажу, что действительно, когда я стала ходить в храм, сразу начала болеть и красивый сильный голос мой пропал.

Впервые я увидела отца Дмитрия в алтуфьевском Крестовоздвиженском храме в мае 1984 года, в день именин. В конце литургии его вышел поздравлять старенький дьякон, говоривший с трудом и не очень внятно, и меня поразило, как именинник ему сочувствовал, сопереживал. После службы мы с батюшкой сели во дворе на лавочку и долго разговаривали.

С тех пор прошло много лет, сколько было исповедей и разговоров… Прочла, что когда Анна Ахматова была увлечена одним замечательным человеком, она посвящала ему стихи: «Вы мой светлый слушатель темных бредней», а когда отношения были разорваны, в новой редакции «светлый слушатель» превратился в «темного слушателя светлых бредней». Когда я стою в очереди на исповедь к батюшке, мне не надо задумываться и вопрошать себя: я точно знаю, кто «светлый слушатель», а у кого «темные бредни».

На клирос отец Дмитрий поставил меня сразу. Хор был любительский, левый, все чада отца Дмитрия. Регентовала и обучала нас очень серьезная тогда еще просто Таня, не Татьяна Павловна, как мы теперь ее называем. Все безоговорочно ее уважали, почти как батюшку. Даже имея за плечами музыкальное училище (а я тогда училась в институте), все равно было трудно разобраться в новых для меня церковных напевах. Кроме того, у меня все время на клиросе кружилась голова. Я жила очень далеко от алтуфьевского храма, дорога в один конец занимала с пересадками два с половиной часа, приходилось рано вставать, а ехала я на службу натощак. Работала в музыкальной школе и училась по вечерам в институте. Конечно, уставала. Один раз упала прямо в хор, который в это время пел: «Господи, помилуй». И хор спел это прошение глиссандо, то есть плавно заскользил от верхнего звука до самого нижнего. После этого Таня долго не ставила меня на клирос, боялась, что опять упаду.

Занимались мы тайком на квартирах у певчих, которые жили недалеко от храма. Учили церковные песнопения, гласы. Нот не было, редко когда раздавали отксерокопированные листки, в основном переписывали от руки. К занятиям все относились очень серьезно. Звали друг друга только по именам, фамилии никогда не спрашивали, чтобы никого не подвести, разве только человек сам называл свою фамилию или давал телефон. Знали, что за храмом, за прихожанами наблюдали. Помню, как-то после службы мы стояли небольшой группой в притворе, разговаривали. Подходит к нам отец Дмитрий с каким-то юношей и говорит: «Вот, познакомьтесь, это Саша. Расскажите немного о вере молодому человеку!» Мы с жаром стали выполнять поручение. Молодой человек все время менялся в лице и упорно молчал, разговора не получалось. Позже мы поняли, что этот мальчик – присланная к нам комсомольская проверка. А однажды в храм пришла незнакомая пожилая женщина и, увидев Таню-регента на клиросе (худенькая Таня походила на школьницу), стала кричать: «Кто тебе разрешил сюда прийти? В какой школе ты учишься, я обязательно там расскажу!» Как-то я попросила у батюшки разрешения позвонить из сторожки. «Что ты, – махнул рукой отец Дмитрий, – телефон прослушивается!»

К сожалению, добросовестно ходить на спевки и службы у меня не получалось. Осложнились отношения с родными из-за веры. Мы жили в военном городке, рядом с аэродромом, мои отец и брат были военными. Но было очень радостно приезжать на клирос, к своим, к родным людям. Здесь я познакомилась и полюбила одну пожилую женщину, тетю Нину. Она рассказывала, как пришла к вере: жила в коммунальной квартире с очень скандальной соседкой и благодаря ей научилась молиться. Да так хорошо, что сыновья ее стали священниками, а дочка – матушкой.

Вскоре из-за жалоб населения, что в церкви поют молодые певчие, мы стали носить старушечьи пуховые платки – так сказать, маскироваться. Это не помогло, наш клирос все равно разогнали. Но отец Дмитрий позаботился о нас и пристроил к своим знакомым регентам. Кто-то попал на клирос в Николо-Кузнецкий храм, а я стала петь в Никольской церкви на Преображенке.