Джон Шемякин - Дикий барин (сборник)

– Давай, – говорю, – полезай в мешок для захоронения, старый ты идиот. Ты чего опять сожрал? А? А?! Отвечай!

В скорбный мешок кот не полез, а довольно хитро извернулся и сымитировал приступ дурноты. Потом, загребая передними лапами, начал волочить задние и тихо выть, бросая на меня взоры. Сам отползает от миски в сторону спальни моей. Мол, дай уж кончиться по-благородному, среди кресел и картин, в вольтерьянском духе…

Так и уполз, все подзывая окружающих, чтобы его подтащили к смертному ложу. Я в это время активно ужинал и хлопал себя по бокам от переполнявших меня радостных эмоций от пережитого дня.

Утром во время прогулки посторонняя собака не захотела делить двор с моим псом. Вышла некрасивая история. Савелию надгрызли ухо, так что оно даже стало совсем уже отваливаться. С одиннадцатого этажа на все это взирал почетный покойник моей квартиры – кот. Я уверен, что еще и лыбился при этом.

Поволок вновь срочно обмякшего кота-страдальца и надорванного пса по проторенной дороге в ветеринарную клинику, расположенную напротив городского медицинского морга.

Чем мне нравится эта лечебница, кроме соседства с моргом?

В лечебнице полно всяких диковинных пациентов и их противоестественных хозяев. Живут вокруг лечебницы (см. «рядом с моргом») какие-то особенные животнолюбы.

Например, сегодня перед нами сидела семейная пара с собачкой, которую избила вазой сластолюбивая обезьяна. А за нами очередь заняла дама в берете с пустой клеткой в руках. Мы с котофеем переглянулись еще на ее счет – вот, мол, все равны перед безумием. Лечи, что называется, любого в помещении, выволакивай из очереди хоть тварь божию, хоть кормильца ее – не ошибешься, знай только дозировку корректируй и током щелкай.

А тут у дамы берет на голове зашевелился.

Понятно, что к такому повороту я готов не был. И благоразумно вскочил со стула, прижавшись к стенду «Ожирение у кошек и собак», под которым живой иллюстрацией сидел мой сварливый пес, замерший при виде ожившего и казавшегося до этого бесперспективным берета.

На расстоянии дама с бодрым шевелящимся беретом производила на всех еще большее впечатление. Сохранившая свое целомудрие от обезьянки собачка на миг даже перестала вздыхать над своими бедами и первая залаяла при виде выползающей из тетиной прически крысы с обмотанной бинтами головой и ампутированной лапой.

Где такое еще увидишь?!

Из новостей домашней лечебницы. Попугай-бухаринец, бегающий у меня по паркету вразвалку в истерической манере убиенного императора Павла Петровича, повадился слизывать какие-то капли с цветков, завезенных мной по неосторожности из тропиков. Нежно так.

Я за жратвой его видел. Гиена ест опрятнее и симпатичнее. А тут подойдет так боком, с деликатностью, выкатит язык свой и давай им, тьфу, по цветам шуровать неспешно. Налижется и в сторонку отпрыгивает. Глянет небрежно на нас, дураков, через плечо разок, и все.

По итогам лизания растения попугайка мой подобрел к людям. Вот что страшно – видеть разрушение бойца. Стал допускать то, что раньше им категорически возбранялось и преследовалось.

Жестокая была птица в свое время, что говорить. Я рассказывал, как прицельным пикированием птица сия терзала маленького тогда еще пса Савелия. Хищно разбросав крылья, сидел попугай на гипсовом бюсте (моем бюсте, сестра сделала) и поджидал оперативную задачу цвергкоммандо. Я в кабинет свой заходить остерегался лишний раз. Заходишь, как в логово на Альбертштрассе. Бюст. Клюв. Крылья. Полумрак. Занавески. Жалюзи. Света лишнего попугай не очень любил. Заходишь в кабинет свой и даже забываешь, а зачем шел-то?! Вытираешь лоб платком, садишься на край стула и торопливо докладываешь в пустоту оперативные данные. Потом поворот кругом – и на волю.

А в спину: кха-а-а-а-а! а-а-а-а! уа-а-акха!

Не я высиживал его, скажу честно, достался он мне уже сформированным негодяем, я только подрихтовал его недостатки, превратив их в полноценные пороки.

И тут он надумал заболеть чем-то нервным. Как полагается потенциальному вождю. И выщипал из себя почти все перья. Для начала. И так-то красавцем не назовешь, а тут вообще стало жутко – когда к гостям выбегает злобный лысый карлик на кривых лапах с когтищами, ловко взбирается с помощью клюва на скатерть и начинает скакать перед именитым гостем. При этом орать и размахивать культями – чисто Нюрнберг, а не день рождения.

Стали лечить троцкиста. Помимо лечения посадили на цепочку. Цепочку попугай полюбил и оставил по излечении на себе в качестве бандитского фартового браслета.