Александр Крыласов - Закодированная Россия

А по радио тем временем нагоняли жути. Оказывается, действовала не только Программа с 25-м кадром. В результате диверсии западных спецслужб в алкогольные напитки был подсыпан штамм бактерий, наподобие сибирской язвы. В случае употребления таких спиртных напитков может наступить асфиксия. Как бы спохватившись, диктор перешёл на человеческий язык: всё спиртное стало палёным: и водка, и вино, и пиво. Употребление их сразу ведёт к мучительной смерти. К счастью, безалкогольные напитки вражескому воздействию не подвергались, так что их распитие не возбраняется. Будьте бдительны, – вещало радио, – всех провокаторов, подбивающих вас выпить на троих, тут же сдавайте в ближайшее отделение милиции. Продавцам вино водочные отделы немедленно опечатать и ждать дальнейших распоряжений правительства. За нарушение государственных предписаний и самоуправство грозит наказание вплоть до высшей меры. Сева обернулся. Сельмаг был уже полон. Мужики и бабы стояли с торжественными лицами, как на прослушивании сводок Совинформбюро. Благоговейную тишину нарушил дедок, нагло впёршийся с улицы.

– Зинка, фуфырик давай.

– О, Ероха, – зашумели в магазине, – опохмеляться пришёл.

Ероха, удивлённый таким скоплением народа в столь ранний час, сразу перешёл в атаку.

– Я ранетый в кровавых боях, мне без очереди.

Но его и так безропотно пропустили к прилавку.

– Зинка, оглохла что ли? Фуфырик давай. Трубы горят, мочи нет.

– Отфуфырился ты, Ероха, – злорадно заметила продавщица.

Дед, не слушая, развязывал тряпицу с мелочью. Интересно, автоматически отметил про себя Сева, вроде всего пятнадцать километров от Москвы, а совсем другая жизнь. В автобусах, какие– то мухи кусучие летают, мелочь в тряпочках завязанных носят.

– Зинка, тетеря, Агдам давай.

– Ероха, ты что, вчера телевизор не смотрел?

– Какой телевизор? Я его пропил давно. Бормотуху давай, дура.

– Не будет тебе никакой бормотухи, и даже пива не будет. Вон, лучше радио послушай.

А по радио торжественный голос с болью в сердце оповестил слушателей, что невиданная провокация врагов в отношении коренного населения России уже унесла двести тысяч жизней ни в чём не повинных людей. Народ стоял, сжимая кулаки, а при упоминании населённых пунктов, особо пострадавших от рук фанатиков, тихонько матерился и подвывал. Наибольший гнев вызвало сообщение, что на нескольких пивоваренных заводах произошло самоутопление террористов в чанах с варящимся пивом. В связи с чем, вышеуказанные пивоварни закрываются на длительную профилактику.

– Мутота, – перебил диктора надтреснутый голос Ерохи, – вон токо што Митроху задутого видел. И хоть бы хрен ему. Давай бормоту, зараза.

– Не дам.

– Дашь, сволочь.

– Не дам. Сказала, не дам. Мужики, чего стоите, выведите этого горлопана отсюда.

– Не трожьте, меня. Я припадошный, – заблажил Ероха, пытаясь уцепиться за прилавок, но силы были не равны, и через пять секунд его тело уже валялось в придорожной канаве.

– Не дам. Никому не дам, – никак не могла успокоиться испуганная продавщица, – вам, алкашам, только шары залить, а мне расстрельная статья? А у меня двое детей малых. Никому ничего не дам.

Впрочем, никто и не настаивал. Только неугомонный Ероха, поднимаясь и отряхиваясь, вопил:

– Я и дихлофос пробовал, и три пшика и политуру. Меня лопатой не убьёшь. Да я от палёной водки, может, только здоровей делаюсь. Не хотишь бутылку отпускать, не надо. К Нюрке – самогонщице пойду, она не откажет. И пошёл в сторону деревни, бедовый человек. Мужики уважительно посмотрели ему вслед. Из толпы вышел страдалец Юрка, левую половину его лица украшал лиловый бланш, как будто от долгого лежания на земле бочок яблока подгнил.

– Чего-то они в правительстве не дотумкали. Надо бы денежную премию выписывать тем, кто самогонщиц выдаёт. Рублей так пятьсот, – голос его был мечтательно задумчив.

«Дотумкают, обязательно дотумкают», подумал Сева, – «тем более что в информаторах недостатка не будет». Пора было возвращаться в Москву. На платформе никто не разминался пивом, что казалось уже необычным. А ведь Россия никогда не была пивной страной. Мы же не Чехия, не Германия, климат у нас студёный. Поэтому ещё пятнадцать лет назад пиво пили только студенты да инженеры. Большинство населения за свои кровные предпочитало покупать более серьёзные напитки: водку и креплёные вина. Но за последние годы, благодаря массированной рекламе, страна сделала крен в сторону пива. «Клинское – продвинутое пиво», «Три медведя – сказка для взрослых» и т. д. и реклама сделала своё чёрное дело. Во всяком случае, молодняк пил только пиво, даже в метро не в силах расстаться с ним и в позе горниста отбивал деньги, затраченные на его раскрутку. Что говорить, даже во Франции и Италии неуклонно снижается потребление вина, на смену приходит вездесущее пиво. В электричке, где обычно половина едущих мужчин, а то и женщин потягивали пивко и прочие «отвёртки» из банок, царил сухой закон. Сева вспомнил слова своего коллеги, доктора скорой помощи Валентиныча: «Счастье в нашей стране – это ехать в электричке и посасывать пивко». Открывать своё дело опасно и накладно. Горбатиться на других обидно. А вот пить пиво в электричке легко и приятно. Значит, подпадает под категорию счастья. Правда, другой его приятель считал, что «счастье это шесть тысяч долларов, заныканных от жены. Если попрут с работы, можно спокойно, не торопясь, искать другую, а не судорожно метаться в поисках любого трудоустройства, лишь бы вовремя выплатить кредиты и не умереть с голода». Если исходить из одной тысячи долларов в месяц счастье продолжалось полгода. Что ж, Севины приятели завышенными амбициями не отличались. Разговор в вагоне, конечно же, крутился вокруг Программы и диверсий вражеских сил. Мнения разделились. Молодой парень в дешёвом костюме и белой рубашке с непременным жёлтым галстуком, судя по всему, менеджер младшего звена, выражал сомнения в возможности такой масштабной диверсии.