Александр Саркисов - Акамедия

Рано утром в дымке показался турецкий берег, судно приближалось к проливу Босфор.

– Старпом, объявляй судовую тревогу.

Отшумев положенное звонком, старпом объявил по трансляции:

– Судовая тревога! Судно к проходу узкости приготовить!

Проход турецких проливов – это всегда событие, хоть в первый раз, хоть в десятый, хоть в двадцатый, и каждый новый раз не бывает похож на предыдущий.

Судно втягивалось в Босфор, начиналась традиционная сутолока. Турки – народ неорганизованный, и порой трудно было определить, в каком направлении движение интенсивней – вдоль или поперек. Существует много Правил, Рекомендаций и Приказов, регламентирующих плавание в проливах, но на практике действовал неписаный закон – кто больше, тот и прав. И если на тебя прет огромный контейнеровоз, нарушая все, что можно, то качать права в этой ситуации – безумие, и нужно, позабыв про гордость, выкручиваться из этой ситуации. То же относится и к судам, которые меньше тебя, уворачиваться от твоего форштевня – это их проблема.

Разошедшись с турецким паромом на грани фола, взвинченный Лукичев вышел на крыло. На шлюпочной палубе столпились офицеры экспедиции и вызывающе праздно щелкали фотоаппаратами.

С экспедицией у Лукичева традиционно складывались непростые отношения, он смотрел на них как на хулиганов, залезших в его огород, и ничего хорошего от них не ждал. Раздался брачный рев марала:

– Старпом! Убрать всех лишних с палубы!!!

В районе Румели Хисары стояла растянутая на четыре якоря платформа, о которой не было никакой информации ни в извещениях, ни в предупреждениях. Течением судно сносило в аккурат на эту платформу.

– Штурман, сколько до поворота?!

Учитывая крутой нрав командира и нервную обстановку на ходовом мостике, штурман искренне полагал, что его главная задача при проходе Босфора – это не мешать командиру. Он схватил измеритель и стал колдовать над картой.

– Ми… ми… минуточку!

В моменты опасности штурман начинал заикаться.

– Что?!!!

– Се… се… секундочку!

Лишний раз убедившись в том, что время категория философская и непредсказуемая, Лукичев, не дожидаясь, когда штурман выдавит из себя что-нибудь информативное, скомандовал рулевому:

– Право руля, курс 198 градусов!

Два часа пролетели незаметно, слева за кормой остался Кыз Кулеси, теперь можно и расслабиться. Штурман красивым почерком записал в судовой журнал: «11.47 Прошли траверз маяка Кадыкей, вышли в Мраморное море».

Замполит, расписанный по тревоге на ходовом мостике, как и положено комиссару, находился рядом с командиром, плотно втиснувшись между командирским креслом и радиолокационной станцией. Был он глубоко немолод и убежден в том, что человек живет десять лет – семь лет до школы и три года на пенсии. Уверенно вступив в трехлетний период, зам себя берег. Пламенным борцом за дело коммунизма его нельзя было назвать даже с натяжкой. В атаку за собой он, конечно, никого бы не повел, а с культпросветработой справлялся. Учитывая специфику гидрографии, человек был на своем месте.

Дали отбой судовой тревоге, заглушили правый двигатель и на самом малом ходу шли, чтоб утром быть у входа в пролив Дарданеллы.

Командир уютно умостился в кресле и по привычке прокручивал в голове проход пролива. Достал из кармана длинный наборный мундштук, закурил и обратился к заму:

– Слушай, Николай Антоныч, достал уже меня наш штурман. Надо что-то с этим делать.

Вопрос был непростой, Андреев был членом КПСС, общественником, хорошим семьянином и вдобавок не пил. Такого просто так не уберешь, тут думать надо.

Зам неуверенно предложил:

– Может, нам его по партийной линии двинуть?

Зам был родом из Горького и нещадно окал, да так, что ему позавидовали бы даже вологодские.

– Да брось, Антоныч, он же совсем тупой!

Зам поскреб пятерней затылок.

– Ну тогда только по профсоюзной.

Бежит времечко, и судно бежит. Позади осталось Черное море, турецкие проливы, Эгейское и Средиземное моря. Впереди Суэцкий канал.

За ужином командир ворчал на начальника экспедиции:

– Займи ты уже чем-нибудь своих подчиненных. Ни черта не делают, только жрут и подушки давят. На проходе Суэца чтоб ни одной живой души на палубе не видел. Хоть в трюм их прячь.

– Да ладно тебе, ты же знаешь, у них вся работа впереди.