Александр Саркисов - Акамедия

– Командир, а что-то я не вижу навигатора Ивакина.

– И не увидишь, его уволили.

Ивакин как радиоэлектронавигатор был не ахти, но стукачом был добросовестным, наивно полагавшим, что его основной миссией на судне является секретное сотрудничество.

Лишившись верного бойца невидимого фронта, особист вспылил, на голубом глазу сдавая своего сексота.

– Да на каком основании?! Вы что себе позволяете?!

Знающий жизнь Лукичев понимал – большая собака не лает, она и так знает, что она большая, и к воспроизводящему децибелы особисту отнесся без пиетета.

– Да пошли вы все!..

Несмотря на то, что дата проверки судна была известна загодя, нагрянула она неожиданно, почти как зима.

Полдня проверяли бумаги, играли тревоги, опрашивали экипаж. Остановила не на шутку разошедшихся проверяющих общепримиряющая команда по трансляции – «Команде обедать!»

На сытый желудок, как известно, много не наработаешь, а коки расстарались, меню было праздничное. Проверяющие ели с добавочкой.

Соловея и лениво похлопывая ресницами, они составляли незлобливый акт проверки. Понятное дело, имел место ряд легко устраняемых замечаний, но вывод внушал оптимизм – «Судно к выходу готово».

Начальник моринспекции пожал командиру руку и пожелал счастливого плавания, тот, улыбаясь, уважительно тряс руку начальника, произнося про себя: «Да пошли вы все!..» Тяжелый это период для командира, ему бы поскорей в море, там-то он гармонию и обретет, потому как в море над командиром только Бог.

До выхода оставалось несколько дней, и за это время нужно было устранить замечания моринспекции и попрощаться с семьей. На вахту, по традиции, ставили холостяков, а женатики исполняли впрок супружеский долг и метили территорию.

С утра на причале Каменной стенки собрались празднично одетые провожающие, в основном женщины с детьми. Начинались ритуальные действия проводов судна в море, сопровождающиеся коллективным меряченьем с выкриками, всхлипываниями и взмахами рук.

Странное это было действо, и не свадьба, и не похороны, скорее что-то среднее, какое-то осененное грустью торжество.

Командир мерил шагами ходовой мостик, процедура проводов затягивалась и негативно влияла на его мироощущение, что остро чувствовали подчиненные. В голове крутилась популярная песенка «Как провожают пароходы, совсем не так, как поезда…». Старпом принимал доклады о готовности к походу.

Не любил Лукичев проводы, своим родным не разрешал приходить, и если б мог, запретил бы и всем остальным. Чего зря душу рвать? Известное дело – долгие проводы, лишние слезы. Песенка никак не отпускала: «Как важно все, что ты сказала, все, что в ответ я прокричал…»

– Старпом, ну что там у тебя?

– Жду доклада старшего механика!

Наконец механики отрапортовали, старпом доложил командиру:

– Товарищ командир, судно к походу готово!

Лукичев вышел на крыло мостика, на причале толпа торжественно-грустных провожающих готовилась к кульминации. Мелькнула мысль: «А интересная все-таки штука это расставание, если подумать, оно всегда дает больше, чем забирает».

– Товарищ командир, получено добро от оперативного дежурного флота на выход!

– Вот и слава богу. Убрать трап! Отдать кормовые!

С юта доложили:

– Трап на борту, кормовые отданы!

Командир снял фуражку и бросил ее на пульт управления.

– Боцман вира якорь! Обе машины вперед самый малый!

Штурман сделал запись в судовом журнале: «10.03 Получено добро от ОД ЧФ, снялись с якоря и швартовых, следуем на выход из Южной бухты». Судно уверенно скользило по Южной бухте, справа госпиталь, слева Графская пристань. Из штурманской рубки показалась голова Лени Андреева.

– Товарищ командир, время поворота влево на курс 274,5 градуса!

– Лево руля, курс 274,5 градуса!

Судно медленно повалилось влево и легло на створ Инкерманских маяков. Вот теперь все, прощай, Севастополь.

На траверзе Стрелецкой бухты подошел большой гидрографический катер, который предстояло тащить на буксире до самой Эфиопии. Голосом Эдуарда Хиля звучал прощальный припев – «Вода, вода, кругом вода».

Командир обошел судно: палубы заставлены оборудованием, за кормой на буксире телепается катер. Вспомнился анекдот про чукчу – «…экспедиция называется!».

Первый день в море всегда какой-то муторный, еще свежи воспоминания о доме, все на ходу, и вещи, и люди ищут свое место, распорядок скомканный, жратва никакая, да и не особо хочется. Первый день – как первый блин, переспать все это нужно, и тогда с утра моряцкая жизнь войдет в привычную колею.