Павел Гушинец - Годы в белом халате

Минут через двадцать я спустился покурить и увидел совершенно офигевшего хирурга, который докуривал третью сигарету.

– Что с вами? – спросил я.

– У него там подшипники, – по секрету поделился хирург.

– Где? – не понял я.

– В том самом месте. Под кожу вживлены. Первый раз такое вижу.

Бедный наш хирург. За последующий год он увидел ещё много интересного. Проглоченные бритвенные лезвия «Ленинград», гвозди в желудке и в мягких тканях. Вазелин, закачанный в кулаки и в тот же многострадальный половой орган. Приёмная обогатила свой словарный запас воровской феней и многоэтажными матами. У нас появились знакомые в криминальной среде, а за одной из медсестёр долго и настойчиво ухаживал романтичный молодой рецидивист. К счастью, его посадили за попытку украсть из ювелирного магазина что-нибудь в подарок возлюбленной.

А потом МВД выделило районной милиции деньги, и всё вернулось на свои места.

Воскресенье. Вечереет. Ничто не предвещает беды. Санитары приёмного отделения лениво перебрасываются картами. Медсестра что-то заполняет в одном из многочисленных журналов. Начало сентября, ещё тепло.

Внезапно на столе начинает истошно дребезжать телефон.

– Приёмная районной больницы, – привычно отзывается медсестра. И тут же меняется в лице. – Сколько? Поняла. Ждём.

И тут же нам:

– Звоните немедленно всем хирургам и травматологам. Под городом авария, рейсовый автобус столкнулся с грузовиком. Более сорока пострадавших. Большую часть привезут нам.

А вечер обещал быть томным.

Через двадцать минут, оторванные от телевизора и семьи, к больнице слетаются врачи. Первая скорая уже здесь. За ней несётся вторая, третья. Приёмная наполняется стонущими, плачущими людьми. Автобус был заполнен под завязку. Ехали в общежития студенты, пенсионеры возвращались с дач. К счастью, серьёзных повреждений мало. Легкие ЗЧМТ, ссадины, поломанные пальцы, разбитые носы. Бригады скорых пациентов не сортируют, забрасывают пострадавших с места ДТП в приёмку и улетают за новой партией. А уж приёмная разбирается, у кого глаз подбит, а у кого рёбра сломаны. Старенький списанный восточными немцами рентгенаппарат стонет от непривычной нагрузки.

Погибший один. Сам водитель автобуса. В последний момент он пытался увести автобус от удара, и грузовик смял кабину прямо напротив водительского места.

В приёмной – преддверие чистилища. Крики, стоны, на линолеуме лужи крови. Скамеек и кушеток не хватает, прибывающие ложатся прямо на пол. Из областного центра уже вылетел вертолёт санавиации с подмогой.

Золотое правило сортировки больных: «Обращай внимание не на того, кто кричит, а на того, кто затих. Возможно, скоро ты его потеряешь!» Твёрдо помня этот принцип, выхватываю из толпы тихую бабульку, сидящую в углу на расстеленной газетке.

– Что у вас?

– Да ты не волнуйся, внучок. Всё хорошо у меня. Вот, когда падала, лбом ударилась.

Над бровью у пациентки небольшое рассечение. Обрабатываю, накладываю повязку. Проверяю на ЧМТ.

– Голова не кружится? Сознание не теряли?

– Да всё у меня хорошо.

Бабушка наклоняется ко мне и доверительным шёпотом сообщает:

– Я тут живу недалеко. Ты бы отпустил меня, внучок. Я уж сама дойду.

В двух шагах белугой орёт здоровенный мужик с переломанным мизинцем, рыдает студентка с разбитой скулой. Поэтому колебался я недолго.

– Если ничего не беспокоит – утром придёте! Имя, адрес я записал. Нам тут немного разобраться надо.

– Да неужто я не понимаю? Приду утром, обязательно приду. Вы уж тут постарайтесь.

И старушка скрылась в вечерних сумерках.

Каюсь, про своё должностное преступление я до утра забыл. Гипсовали, носили, накладывали швы и повязки. И всё в крике, в воплях.

Светало, когда я на дрожащих ногах выбрался из приёмного и стрельнул сигарету у полусонного от усталости хирурга. Пациентов рассортировали. Кого положили в травматологию, кого отправили домой. Водитель покоился в морге, в реанимации под аппаратами лежал старик с разрывом селезёнки.

Тишина. И тут в конце улицы появляется неспешно ковыляющая фигурка. Приближается – и я узнаю давешнюю старушку, которую я отпустил домой. Она подходит к нам с хирургом, улыбается.

– Намаялись, соколики? Вы уж простите, что я так рано.

– Голова беспокоит? – с тревогой спрашиваю я.

– Да нет, с головой всё хорошо. Нога у меня чего-то распухла. Вот я и пришла.

Нога в самом деле распухла. Делаем рентген. На снимке – перелом большой берцовой кости. Бабушка вечером УШЛА на своих ногах, а утром опять же на НОГАХ пришла. А молодые и здоровые с синяками и ушибами ползали по полу и звали санитаров.